Философия пожизненного узника. Исповедь, произнесённая на кладбище Духа. Любовь Гайдученко

испорчено до крайности.

      Потом припёрся старпер, у которого я снимаю квартиру, и долго и нудно качал свои законные права. Денег у меня не было вообще, я давно уже забыла, как они выглядят, живу на честном слове и по идее должна обретаться где-то в лесу в шалашике, но вот уже полгода мне как-то удаётся (тьфу-тьфу-тьфу, не сглазить бы!) удержаться в этой однокомнатной страшненькой развалюшке, за которую старпер дерёт почти всю мою пенсию, и приходится голодать, делая выбор в пользу крыши над головой, потому что, если я стану бомжом. я умру дня через три. Деда в итоге удалось сплавить с глаз долой, накормив обещаниями. Он был непрочь взять натурой, но это уж дудки! Я себя не на помойке нашла. Много вас, козлов, покушалось на мою неприступную невинность…

      Наконец, удалось закрыть, хоть, к сожалению, и не навсегда, мои усталые от пребывания сутками в интернете глаза. Но с утра началось то же самое. Проснулась ни свет ни заря и решила заняться своим любимым делом – созданием очередной книги. И часа четыре я корпела над этим нудным занятием (писать-то намного легче!). И когда я создала, наконец, своё очередное духовное детище, и остался последний штрих, я обнаружила, что текст не сохранился! Вот тут моя крыша сильно зашаталась, но каким-то чудом устояла и никуда не поехала.

      Это издательство издаёт авторов совершенно бесплатно, но являет собой яркую иллюстрацию того, что всё бесплатное имеет множество изъянов. Впрочем, они очень неназойливо подсовывают свои услуги, на которые, я уверена, согласится каждый, у кого есть лишние деньги, дищь бы избежать такой массовой гибели нервных клеток, которая случилась со мной, когда я уже не в первый раз столкнулась с их ужасными косяками. Но мне деваться было некуда – в моем кошельке оставалось 60 р., а до пенсии было ещё две недели, тут уж не до жиру, быть бы живу, придётся голодать, какие уж тут книги! Но мой ум, так и не сошедший с рельсов, решил, что надо всё-таки заставить себя второй раз проделать эту каторжную работу… На что он только уповает, когда жизнь его пытается столкнуть в сладкую нирвану умопомешательства? Почему выбирает трезвую действительность, в которой он всё время вопит и стонет от жуткого её неприятия? Бог его знает.

      И тут я получила последний удар по темечку. Моя виртуальная подруга, хороший, надо сказать, человек и отличный писатель, решила меня доконать своими жалобами на то, как её стали доставать какой-то ерундой и вроде бы, в этом виновата лично я, и никто другой. Она нудила в унисон с газонокосилкой за окном. И то и другое было нестерпимо для моих истерзанных нервов, для которых не прошла даром двадцатилетняя отсидка срока в интернете. Пришлось перестать с ней на какое-то время общаться, закрыть наглухо окно (это при 35-градусной жаре!), достать из морозильника припрятанную малинку, купленную в лучшие времена, чтобы утешить себя хоть через желудок в такой вот крайней ситуации, и врубить, как всегда безотказно помогающего забыть о безумном мире Моцарта.

      Но как