Кабы не радуга. Борис Херсонский

слуг. Жизнь распрямилась.

      И, как ручьи в один поток,

      слились наречья. Весть благая

      понятна, в каждый уголок

      ума свободно проникая.

      Охапка ароматных трав

      и полевых цветов напомнит,

      кто обновит в тебе дух прав

      и сердце чистотой наполнит.

      Охапка ароматных трав.

      Земля качнулась под стопою.

      Как донести, не расплескав,

      вину свою перед Тобою?

      Воскресение Христово

      (мироносицы у гроба)

      К пустому колодцу люди за водой не идут,

      согласно народной мудрости. Но я оказался тут,

      у провала, где зачерпнуть можно только одно:

      лязг пустого ведра, ударившегося о дно.

      Этого мне и надобно, чтоб по застывшим губам

      легко струилось ничто с небытием пополам,

      ибо душа, в отличие от потока, должна

      знать название моря, куда впадает она, —

      в отчаянье для начала, двигаясь под уклон

      в тесном скалистом русле, не встречая особых препон,

      отражая фигуры женщин, которые скорбно несут

      наполненный ароматами драгоценный сосуд.

      Я знаю, они повстречают двух крылатых мужей,

      чьи перья грозно сверкают, как лезвия ножей,

      и ослепляющий свет им просияет в ответ

      на безмолвный вопрос: "Не ищите, Его здесь нет!

      Видите плат на камне и гробныя пелены,

      величьем Его отсутствия как елеем напоены?

      Камень в полночь отвален, и пещера пуста.

      Так почему ты печален, не нашедший Христа?"

      "Вот и голос пресекся. Голос пресекся. Грудь…"

      Вот и голос пресекся. Голос пресекся. Грудь

      (ссылка на Тютчева) пуста, как лютеранский храм.

      Высокие стены не могут ни выдохнуть, ни вдохнуть.

      Вера в последний раз, собираясь в путь

      (ссылка на Тютчева), хлам пакует – с грехом пополам.

      Это начало марта. Корочкой слюдяной

      с утра затянуло лужи. Позже поверхностный слой

      земли прогревается. Проглядывает трава

      прошловечная – сквозь прошлогодний снег

      серый, последний. И вместе с ней,

      уцелевшей травой, проясняется синева.

      Как будто партия (наш рулевой) запустила над головой

      спутник с двумя собачками. Ты стоишь сам не свой.

      Скоро каникулы. Мама еще жива.

      Как будто не стерся номер трехзначный, что на руке

      в очереди написан химическим карандашом.

      Твой порядковый номер. На хлебе и молоке

      выросло поколение, подсмотревшее, как в реке

      прекрасные комсомолки купаются нагишом,

      дополнявшее пиво и водку атропином и гашишом.

      Выросло поколение, прочитавшее между строк

      газеты "Правда", "Известия", отмотавшее срок

      в очередях, закаленное в армии, СКБ,

      равномерно распределенное по общенародной судьбе.

      Их били коленом по яйцам менты, сержанты, деды.

      Братался русский с китайцем. Выныривал из воды

      крепкий пригожий Мао. Карла-Марла тряс бородой.

      И