Кабы не радуга. Борис Херсонский

в шепотке по углам.

      Бабочка летит на зеленый забор,

      садится и складывается пополам.

      Изнанка крыльев. Зубчатый край.

      Такие же листья. Цветное стекло.

      Плетеные кресла, встревоженный рай.

      Все это в движенье – и все прошло.

      О чем в пятьдесят таком-то году

      спорили те, кто сегодня мертвы?

      Какие надежды в дачном саду

      кружились поверх моей головы?

      Мы детям своим задаем теперь

      те же загадки. Проснувшись в ночи,

      я вспоминаю: распахнута дверь,

      дедушка в кителе из чесучи,

      круглые, в тонкой оправе очки,

      на переносице тонкий след.

      Прошлое сузилось, как зрачки,

      когда в лицо направляют свет.

      "Если б мне отрезало ноги, я бы уехал в США…"

      "Если б мне отрезало ноги, я бы уехал в США".

      Странная логика. Додик повторял это тысячу раз.

      Папиросы в кармане, в спичечном коробке анаша.

      Синие джинсы "Вранглер". По тем временам – класс.

      Его доконал диабет. Ампутация стоп.

      С эмиграцией торопились, но очередь не дошла.

      Был компьютерный номер, но сердце сказало "стоп".

      Скорая опоздала. Опоздала – и все дела.

      Десять лет спустя из Чикаго приехал брат.

      Он хотел разыскать могилу. Задача была – пустяк.

      Известно название кладбища, участок и даже ряд.

      Но в Одессе он встретил девушку. И все наперекосяк.

      Две недели они гудели. Принимали до литра на грудь.

      Превратили квартиру в бедлам. Там не осталось мест,

      не запятнанных спермой. Брат пустился в обратный путь,

      она через год в Варшаве получила визу невест.

      О покойном. Однажды на пьянке под Новый год

      он буквально взбесился. Вскочил и начал пинать

      ногами кого попало. Его скрутили. Народ

      кое-как успокоился. А я пытаюсь понять,

      как рыхлый еврейский парень каблуками модных сапог

      смог в новогодний вечер, напившись в дым,

      вставить под ребра каждому, кто не лишится ног,

      не будет хвататься за сердце, не умрет молодым.

      "Что за гнутая медная труба над каменноугольным лесом…"

      Что за гнутая медная труба над каменноугольным лесом

      отворяет динозаврам гроба! Земля продавлена весом

      огромных лап, да и хвост неслаб. В классе висит таблица,

      с нее глядят первобытные лица членов ЦК. Легко

      ошибиться.

      Мальчик ломает пирожок, выедает начинку.

      Душа материальна. Только прозрачна и весом в пушинку.

      Прохудились туфли. Пора отнести в починку.

      Сапожник держит гвозди в зубах, молотком колотит,

      что динозавры вымерли, его совсем не заботит.

      Обувка растянута на деревянной колодке,

      перхоть летит из чахлой бородки.

      Человек легко растворяется в бутылке "Московской"

      водки.

      В каменной скорлупе – зародыш-окаменелость.

      Мальчику трудно ходить: в паху опрелость.

      Он