Рай. Владимир Гурвич

Тосковать по любимой женщине день за днем, месяц за месяцем, год за годом. Такое испытание способны выдержать не многие. Вы способны?

      – Не знаю, – хмуро ответил я. – Но что это меняет, я же ничего не могу изменить.

      – А вот с этим решительно не согласен, нет ни одной в жизни вещи, которую нельзя было бы изменить. Разве что невозможно уйти от смерти. Да и по большому счету, кто знает. И что вообще такое смерть?

      – Ничего хорошего.

      – Но и ничего плохого. Разве вы не согласны с таким определением?

      Я, скрипя сердцем, согласился.

      – И все же, любить без любимой. Я бы не хотел попасть в такой переплет, – проговорил Мачин.

      – Я уже попал.

      Мачин задумчиво взглянул на меня, но никак не прореагировал на мою последнюю реплику.

      – Я внимательно прочитал вашу последнюю книгу, – вдруг произнес он.

      Я удивленно взглянул на Мачина, такого подвига я от него не ожидал.

      – Это мой полный провал.

      – А что вы хотели. В наше время писать о душе, о том, как она тоскует и алчет чего-то возвышенного напрасное занятие. Людей привлекают совсем другие темы. Человечество летит в пропасть, грубый материализм стал его знаменем. Деньги, секс. грубые и примитивные развлечения практически полностью заполонили нашу жизнь. Такого могучего потока отрицательных энергий не было уже давно. А мы по неведению генерируем и генерируем все новые ее порции, даже не задумываясь, какая катастрофа нам грозит. Нет, ваша книга никак не могла иметь успех.

      – Она и не имела.

      – Я вижу, как это вас удручает, – сочувственно произнес Мачин.

      – Удручает скорей иное, что делать дальше? От писательства я отныне отрезан, никто больше не издаст ни одной моей книги.

      – Никто не издаст, – охотно согласился Мачин. – А ведь это ваше призвание. Только вы писатель будущего, современности вы не интересны.

      – Выходит, мои читатели еще не родились на свет.

      – Увы, подозреваю, что даже их родители еще появились на свет. Да и родители родителей…

      – Что же тогда делать? Так долго мне не протянуть. Вы доказали мне, что ничего кроме самоубийства не остается.

      Мачин поморщился.

      – Но мы же с вами установили, что это не ваш путь. Зачем же вступать на него.

      – Но где тогда мой, по какому пути я могу идти?

      – Вот это тот вопрос, к которому мы с вами и шли. Хотите что-нибудь выпить, прежде чем мы попытаемся на него ответить?

      – Пожалуй.

      – Любой напиток в вашем распоряжении.

      – Тогда коньяк. – Прямо передо мной стояла бутылка французского коньяка, из него я и плеснул себе в стакан.

      Мачин внимательно наблюдал, как я смаковал коньяк.

      – В последнее время вы много пьете, – заметил он.

      – Есть такой факт. А что еще делать? Я был бы рад много спать. Но не получается.

      – Действительно, делать вам больше нечего. Скажите, что вас удерживает или связывает с этой жизнью?

      Я ответил, почти не задумываясь.

      – Ничего.

      – Вот