Становление информационного общества. Коммуникационно-эпистемологические и культурно-цивилизованные основания. А. А. Лазаревич

социально-ценностного нормирования в том, что человек избирает цели и способы их достижения с точки зрения не только их эффективности, но и допустимой социальной цены, последствий достижения этих целей и способов их реализации. Здесь социальное – превращенная форма культурно-цивилизационной по своему характеру нормативности. Достаточно сослаться на один эпизод из биографии И. Канта. Философа – очень больного – посетил врач. Кант с трудом встал и что-то произнес так невнятно, что врач его не понял. Наконец, друг философа изумил врача тем, что объяснил: Кант не ляжет, пока он не сядет. Эталон деликатности, Кант заметил, что его еще не покинуло чувство принадлежности к человечеству.

      В этом эпизоде отчетливо заметна культуротворческая роль нормы. Она «не дает указаний, как нужно заботиться о жизни… Она ничего не уточняет в этом отношении, оставляя все на усмотрение личности. Без сомнения, служить Другому нужно словом и делом, но какими конкретно словом и делом, мы должны решать в зависимости от ситуации» [20, с. 214].

      Все же редукция этого сюжета к той или иной ситуации не вполне удовлетворяет, если, к примеру, напомнить «героический энтузиазм» Джордано Бруно, взошедшего за свои убеждения на костер инквизиции. Вслед за ним М. Лютер, независимо от явно угрожавшей ему «ситуации», твердо заявил: «Я здесь стою и не могу иначе». Суть этой коллизии – не в тексте антипапского послания Лютера, а в контексте первой акции протестантской революции.

      Но вопрос стоит гораздо шире. Отмеченные сюжеты отчетливо показывают, что существуют цивилизационные и культурные нормы. В первом случае Дж. Бруно вполне удовлетворил бы удел верноподданного Риму послушника веры в лучший из миров, но предпочел убеждение в множественности миров (за что до сих пор не прощен Римом). Лютер должен был остаться законопослушным и смиренным агентом католической церкви, но решился стать субъектом сопротивления ей.

      В любом варианте культурные нормы сочетаются с цивилизационными не однозначно. Первые способны не только освобождаться от нейтральных цивилизационных представлений, но и противостоять им, утверждая примат определенных ценностей. Так, до Коперника полагали, что Солнце вращается вокруг Земли (геоцентризм). С коперниканским переворотом стала нормой гелиоцентрическая концепция. Однако, по свидетельству этнографов, аборигены Микронезии по-прежнему геоцентричны, и отнюдь не в силу невежества. Они знают, что «Земля в движении, а Солнце неподвижно», но отказываются в это верить. Главное в их убеждении: человек – в центре мира, и различные состояния светила соотносятся с их ощущениями.

      Такая конвенция – все же экзотика периферийного локуса, и мир живет не только по Копернику, но и по Бруно, который предполагал не один мыслящий мир, а множество подобных миров. Пока не обнаружив их в космосе, современная культура исходит из них и коммуникаций между ними («Диалог цивилизаций») на нашей Земле. Но такая всеобщая коммуникация, по сути полилог культур, несовместима