Экспедиция в Западную Европу сатириконцев: Южакина, Сандерса, Мифасова и Крысакова. Аркадий Аверченко

опять бросился на нее, перескочил, и только в третий раз она далась ему в руки. Вероятно, если человека заставить носить до двадцати лет свинцовые башмаки, а потом снять их, – он также будет перехватывать в своих телодвижениях и прыжках.

      Почему это происходит с Митей – неизвестно.

      О своей наружности он мнения очень определенного. Стоит ему только увидеть какое-нибудь зеркало, как он подходит к нему и на несколько минут застывает в немом восхищении. Его неприхотливая натура выносит даже созерцание самого себя в крышку от коробки с ваксой или в донышко подстаканника. Он кивает себе дружески головой, подмигивает, и рот его распускается в такую широчайшую улыбку, что углы губ сходятся где-то на затылке.

      У Крысакова и у меня установилась такая система обращения с ним: при встрече – обязательно выбранить, упрекнуть или распечь неизвестно за что.

      Качества этой системы строго проверены, потому что Митя всегда в чем-нибудь виноват.

      Иногда, еще будучи у себя в кабинете, я слышу приближающийся стук, грохот и топот. Вваливается Митя, зацепившись одним дюжим плечом за дверь, другим за шкап.

      Он не попадался мне на глаза дня три, и я не знаю за ним никакой вины; тем не менее, подымаю глаза и строго говорю:

      – Ты что же это, а? Ты смотри у меня!

      – Извините, Аркадий Тимофеевич.

      – «Извините»… я тебя так извиню, что ты своих не узнаешь. Я не допущу этого безобразия!!! Я научу тебя!

      Молодой мальчишка, а ведет себя черт знает как! Если еще один раз я узнаю…

      – Больше не буду! Я немножко.

      – Что немножко?

      – Да выпил тут с Егором. И откуда вы все узнаете?

      – Я, братец, все знаю. Ты у меня узнаешь, как пьянствовать! От меня, брат, не скроешься.

      У Крысакова манера обращения с Митей еще более простая. Встретив его в передней, он сердито кричит одно слово:

      – Опять?!!

      – Простите, Алексей Александрович, не буду больше. Мы ведь не на деньги играли, а на спички.

      – Я тебе покажу спички! Ишь ты, картежник выискался.

      Митя никогда не оставляет своего хозяина в затруднении: на всякий самый необоснованный окрик и угрозу – он сейчас же подставляет готовую вину.

      Кроме карт и вина, слабость Мити – женщины. Если не ошибаюсь, система ухаживать у него пассивная – он начинает хныкать, стонать и плакать, пока терпение его возлюбленной не лопнет, и она не подарит его своей благосклонностью.

      Однажды желание отличиться перед любимой женщиной толкнуло его на рискованный шаг.

      Он явился ко мне в кабинет, положил на стол какуюто бумажку и сказал:

      – Стихи принесли.

      – Кто принес?

      – Молодой человек.

      – Какой он собою?

      – Красивый такой блондин, высокий… Говорит, «очень хорошие стихи»!

      – Ладно, – согласился я, разворачивая стихи. – Ему лучше знать. Посмотрим.

      Вы, Лукерья Николаевна,

      Выглядите очень славно.

      Ваши щеки, как малина,

      Я