Институт моих кошмаров. Здесь водятся драконы. Алиса Дорн

с любопытством огляделся, подошел к мольберту и нервно закашлялся, рассмотрев стоявшую на нем незаконченную картину. Я его понимала: София тяготела к абстракции. А еще у нее был красный период, в результате чего стоявший на мольберте холст изображал что-то, удивительно похожее на вываленные наружу окровавленные человеческие внутренности.

      – А у вас тут уютно…

      – Ты хотел рассказать про Охотников, – напомнила я.

      – Сначала я хотел извиниться, – смущенно покосившись на разобранные кровати, сокурсник примостился на краешке единственного в комнате стула. – Мне следовало подумать о выборе слов.

      Судя по виноватому виду, Райли не только со мной успела сегодня поговорить.

      – Просто я не подумал, что ты… будешь считать себя человеком.

      – А кем же еще? Я и есть человек.

      – Нет, – последовал жесткий ответ. – И лучше тебе как можно скорее перестать так думать.

      Я удивленно (и несколько возмущенно: мое дело, что мне думать и считать) посмотрела на Макса – не то чтобы я хорошо знала его, но подобная категоричность мне показалась не в его духе.

      – Это почему же, интересно? И что ты вообще имеешь против людей, раз уж на то пошло?

      Я зареклась задавать этот вопрос еще в первый день, когда встретила Макса, но… благие намерения никогда не выдерживают проверки реальностью. Он пожал плечами.

      – Скорее, вопрос в том, что они имеют против нас. Ты скоро сама поймешь.

      Я была уверена, что не пойму.

      – На самом деле те, кто не знает про нас, еще ничего, но вот знающие… Как ты думаешь, кто такие Охотники? – неожиданно спросил он.

      Монстры, которых боятся сами монстры? Боюсь представить.

      – Они люди.

      А вот это звучало как-то даже… разочаровывающе. Люди? Что они могли противопоставить магам, колдунам и прочим кошмарам из детских сказок?

      – Люди, которые знают о нашем существовании. Знают о нашей силе, о наших возможностях. И как, по-твоему, они после этого к нам относятся?

      – Судя по твоему тону, они вас ненавидят, – предположила я.

      – Нет, что ты, – в его голосе появились саркастические нотки. – Ненавидят – это еще мягко сказано.

      – Ты преувеличиваешь. Не могут же они все…

      – Могут, еще как.

      Он говорил слишком уверенно для человека (специально для Макса: для не-человека), знающего об этом только понаслышке.

      – Что, личный опыт? Враги сожгли родную хату, убили всю твою семью?

      Судя по выражению его лица, шутка оказалась не совсем удачной. И не совсем шуткой. Я испуганно прижала ладонь к губам.

      – Прости…

      – Все в порядке, – отмахнулся он от моих извинений. – Это было давно и вовсе не так трагично, как ты думаешь.

      – Что произошло?

      – Мой отец работал на них, – заметив мое удивление, он прервался. – Часть Договора. По нему тринадцать наших самых старых и сильных родов должны отдавать своих первенцев на службу к Охотникам – иначе откуда бы те узнали, как нас убивать?

      Я сложила два и два. Макс