Нахал. Любовь не продается. Элли Дрим

в клубе непривычно, я не умею танцевать, я же говорила. И здесь слишком шумно.

      – Голова болит? Так бывает с непривычки, – он говорит это так словно волнуется за меня. И смотрит как-то слишком нежно. Может, и правда меня хотели обмануть?

      – Наверное.

      – Хочешь, пойдем к парням в випку?

      – Пошли.

      В випку так в випку. Там хотя бы тише и Марк не будет снова прижиматься ко мне в танце. Нога начинает побаливать, но о ней я думаю меньше всего. Поднимаемся наверх, на второй этаж клуба, по металлической лестнице. Марк помогает мне преодолеть ступени.

      Ну вот почему он такой заботливый? Неужели это всё ради гадкого спора? Я не дурочка и понимаю, что так золотая молодежь развлекается, но неужели им не жалко девчонок, которых они разводят? Я вдруг понимаю, что ни за что не позволю так с собой поступить.

      Вооружен – значит защищен, так ведь говорят? Марку не удастся меня провести.

      С этой решимостью захожу вместе с ним в випку. Лица парней сливаются в одно, и уж тем более я не запоминаю имен, разве что один привлекает внимание, он постоянно держит телефон в руке и нажимает на экран. Часто-часто.

      – Тим, хватит тапать хомяка, это же развод! – ржут парни, а я удивляюсь: какого еще хомяка?

      – Это игрушка такая, – поясняет Марк мне на ухо, его губы снова щекочут мочку, теперь мы сидим на кожаном диванчике, продавливаем его так, что приходится подвинуться слишком близко, на нас словно действует сила притяжения.

      Мы как магнит и железо, я так это чувствую. Марк – сильный магнит, а я не могу сопротивляться и льну к нему. Он обнимает за талию, без стеснения прижимает меня к себе, будто я его официальная девушка.

      Я смущаюсь, краснею, сама на себя злюсь за то, что такая.

      – Ты очень красивая, Ромашка, просто офигенная. Я, кажется, пропал.

      Ого! Какие слова! Вот только веры ему у меня нет!

      Пусть говорит, ладно.

      Но я-то слежу за ним. И за парнями. Чтобы понять, покажут ли они каким-то образом, что Марк на меня спорит. Жду момента, чтобы разоблачить их. Правда, я ума не приложу, что сделаю, когда получу бесспорное доказательство.

      Ну, скажу я Марку в лицо, что он конченый урод, что с того?

      Он от этого не изменится, не перестанет играть в людей.

      – А ты играешь в такие игрушки? – спрашиваю у Марка.

      – Я? Делать мне нечего. Как твое настроение? Лучше?

      – У меня всё нормально с настроением, скоро домой надо, уже поздно.

      – Хорошая девочка рано ложится спать? – подмигивает, а кончиками пальцев ведет по плечу, отчего по коже несутся стайки мурашек.

      – В общежитие не пускают после двадцати трех.

      Странно, что он не знает. Я у него первая такая, кто живет в общежитии?

      – А если не успеешь, на улице оставят?

      – Да, конечно, – говорю, сама не замечая, что нас слушают другие парни.

      Они начинают активно делиться историями, как пробирались к девчонкам в окна по доскам, уговаривали злых вахтерш пропустить их в комнаты, пытались их подкупить, один запустил в комнату знакомой девчонке квадрокоптер с посланием. Много чего рассказывают,