Первые леди Рима. Аннелиз Фрейзенбрук

зажженными по всей стране, чтобы выразить глубокую скорбь Рима по своему любимому сыну.

      В Тисине она встретились с убитым горем Тиберием, который проскакал почти триста километров, чтобы прибыть к смертному ложу младшего брата, и теперь вел кортеж домой. Траурная поэма «Consolatio ad Liviam», написанная анонимом и адресованная Ливии, изображала ее как воплощение опустошенного материнства, скорбевшей по своему младшему мальчику: «Неужели это и есть расплата за благочестие?.. Где взять силы смотреть на тебя, распростертого тут, мне, несчастной?.. Теперь, в своем страдании, я держу тебя и смотрю на тебя в последний раз»{213}.

      Однако, в отличие от поведения Октавии, реакция Ливии на смерть любимого сына не выразилась в демонстративном уходе от общественной жизни. В соответствии с советом, данным в «Consolatio», – что она должна владеть своими чувствами, – она крепко сжала губы, заслужив одобрение публики. В то время как Октавия отказалась от предложения запечатлеть черты своего умершего ребенка в мраморе, Ливия дала заказ на изготовление статуй Друза{214}. Ее сила духа поместила ее в прекрасную компанию. В эссе, написанном в 40-х годах н. э., находясь во временной ссылке при режиме императора Нерона, философ-стоик Сенека советовал своей матери, Гельвии, не быть одной из тех женщин, которые печалятся весь остаток жизни. Он рекомендовал ей взять за пример великую Корнелию, которая отказалась поддаваться слезам и обвинениям других после смерти своих сыновей{215}.

      Еще ряд общественных статуй самой Ливии был заказан Сенатом в знак уважения к ней. Опять служа публичным напоминанием о законах Юлии для женщин, родивших троих и более детей, эти статуи несли новый смысл, потому что они были поставлены именно за ее вклад как матери. Они сопровождались символическим награждением императрицы привилегиями, как родившую троих детей – несмотря на то, что даже до смерти Друза Ливия имела только двоих живых детей. Впервые вклад матери в дело общества своими детьми был приравнен к мужским достижениям на общественной службе – это демонстрировало осознание новой важности женщины и семьи в римских аристократических традициях власти{216}.

      Ливия тоже начала одалживать и свое имя, и свою поддержку многочисленным общественным строительным проектам, которые становились символическими объектами по городу{217}. Хотя Октавия и некоторые другие женщины уже давно застолбили эту сферу, вскоре Ливия оставила далеко позади своих современниц{218}. В рамках проводимого Августом духовного возрождения города и его священных мест ей доверили, как минимум номинально, следить за перестройкой некоторых неиспользуемых храмов и усыпальниц. При участии Ливии в общественной жизни и при исполнении ею роли традиционной жены и матери, храмы, получавшие ее попечительство, посвящались богиням, ассоциировавшимся с женщиной и семьей. Таким образом, под защитой Ливии были реставрированы храмы Бона Деа Субсаксана

213

Consolatio ad Liviam, 133–7. Перевод мой. Suetonius, Claudius I сообщает о подозрении, что Август приложил руку к смерти Друза, имевшего репутацию сочувствующего республиканцам, – хотя сам Светоний отклоняет эти обвинения. Более подробную информацию о последовательности событий см. Barrett (2002), 42–4.

214

См. Flory (1993), 299.

215

Seneca, Consolatio ad Helviam; cf. Lefkowitz and Fant (1992), no. 261.

216

См. Flory (1993), 297–300.

217

См. Kleiner (1996) – о переоценке роли женщин в этой области, а также Purcell (1986), 88–9 – о вкладе Ливии.

218

Cassius Dio, Roman History 55.8.4 пишет об ипподроме Випсании Поллы.