Эпоха перемен: Curriculum vitae. Эпоха перемен. 1916. Эпоха перемен. 1917. Сергей Александрович Васильев

в сгущённом молоке, которое вылизал из банки пудель Тотоша, если ему показалось, что во всей четырёхсотграммовой банке сахара было сто восемьдесят граммов? Сколько граммов мёда, в котором было сорок пять процентов глюкозы, съел медведь Топтыгин, если клетки его организма получили двести граммов воды?

      Одним словом, учиться у Наташи было интересно и легко, и не только химии… Беспокойная, как ртуть, и порывистая, как сирокко, она заполнила жизнь Распутина, будто игристое вино – пустой глиняный сосуд, празднично врываясь в размеренную армейскую жизнь фонтаном эмоций и напрочь срывая крышу. Поэтому решение Москвы оставить госпиталь в Афганистане после окончания эпидемии, абсолютно неожиданное для всех врачей, для Григория было весьма желанным подарком.

      Восемь месяцев безмятежного счастья, придуманных командировок в медсанбат и всего остального, что удовлетворяет непритязательные потребности влюблённых, оборвалось, как это часто бывает на войне, на самой высокой ноте…

      Дорога от госпиталя к аэродрому шла через Соловьиную рощу – красивый эвкалиптовый лес и излюбленное место засад душманов. Пока оформляли документы на эвакуируемых раненых, медицинская «буханка» опоздала встать в колонну. Пришлось догонять. Опасные заросли почти проскочили, когда по машине с красным крестом ударили из автоматов. Старшего, прапорщика, убили сразу. Водителя ранили.

      – Шурави! Сдавайся! – закричали, окружая машину, душманы – все сплошь молодые ребята, почти пацаны, один из которых говорил по-русски.

      Наташа накинула зачем-то на плечи белый халат, выскочила из кузова с ранеными, замахала руками:

      – Сюда нельзя! Инфекция!

      Про инфекцию воины Аллаха слышали и, кратко посовещавшись, изменили свои планы. В плен решили никого не брать – расстреляли из гранатомётов. Наташа умерла мгновенно…

      Чёрного от горя Григория, примчавшегося в медсанбат без всякого разрешения, на третий день забрал Ёжик. Ничего успокоительного не говорил. Никак не утешал. «Отомстить хочешь?» – задал краткий вопрос по пути в полк и, увидев утвердительный кивок, больше не проронил ни слова.

      Благодаря агентуре хадовцев, которых не раз и не два выручал Лёха, банду вычислили быстро, тихо разведали текущую дислокацию, секреты и боевое охранение. В гости наведались перед рассветом. Часовых сняли без шума. Жестокий Ёж сунул в саклю со спящими боевиками хлорпикриновую шашку. Из окон и дверей почти сразу в руки разведчикам посыпались плачущие и сопливые моджахеды.

      Допрашивали бандитов вдвоём. Сначала Григорий только смотрел, что и как делает Ежов, потом помогал. В конце, когда дело дошло до того, кто отдал приказ расстрелять медицинскую машину, уже справлялся сам. Никаких эмоций при этом не испытывал. Мозг равнодушно констатировал, что при таком допросе всякие «не скажу» остались в кино. В реальной жизни всё зависит только от времени. Один ломается на третьей минуте, другому требуется четверть часа. Но результат всегда