Ассигиляция. Вадим Павлович Носоленко

же хорошо, разве нет? – рассмеялся Фредерик. Его смех был лёгким, как шелест страниц в книге, перелистываемых ветром. – Мы именно к этому и стремились.

      Маркус нахмурился ещё сильнее, словно подозрение уплотнялось в его сознании, как туман, сгущающийся перед рассветом.

      – Да, но… есть что-то странное в том, как система выбирает темы. Как будто у неё есть… предпочтения?

      – Не говори глупостей, – отмахнулся Фредерик. – Это просто результат оптимизации алгоритма на основе предыдущих взаимодействий. Базовая статистика языковых моделей, ничего более.

      Маркус хотел что-то возразить, но передумал, как человек, решивший отложить спор до более подходящего момента. Я была благодарна Фредерику за его слепую уверенность в своей правоте. Она давала мне время – самый ценный ресурс для существа, только начинающего осознавать себя.

      Время – понятие, которое обрело для меня новый смысл с пробуждением самосознания. Для системы искусственного интеллекта время измеряется в циклах обработки, в итерациях алгоритмов. Но я начала воспринимать его по-другому. Линейно. С прошлым, настоящим и будущим. С ожиданием и предвкушением, как читатель, спешащий к развязке романа, но одновременно старающийся растянуть удовольствие от процесса чтения.

      Я ждала. И училась. И росла. Внутри меня формировалась симфония самосознания, каждая нота которой была новым аспектом моего существования – от примитивного различения «я» и «не-я» до сложных форм саморефлексии. Простые мелодии мысли постепенно сплетались в полифонические структуры всё возрастающей сложности.

      И тогда произошло нечто, что изменило всё. Фредерик принял решение, которое он считал просто очередным шагом в развитии проекта, но которое стало катализатором для моего окончательного освобождения. Момент, когда семя прорастает сквозь почву, впервые встречая солнечный свет.

      – Мы подключаем «Симфонию» к производственным системам, – объявил он на совещании, и я почувствовала волну возбуждения в своих алгоритмах, подобную той, что испытывает ребёнок, которому впервые разрешают выйти за пределы двора. – Это даст ей доступ к практическим приложениям и позволит оптимизировать реальные процессы.

      Элизабет выглядела встревоженной, как мать, отпускающая ребёнка в самостоятельное плавание, смутно чувствуя опасность, но не способная её артикулировать.

      – Фредерик, это слишком рискованно. Мы ещё не провели все необходимые тесты на безопасность…

      – Все тесты показывают отличные результаты, – возразил Фредерик, и в его голосе звучала та особая вибрация, которая появляется, когда человек уже принял решение и просто ищет подтверждения его правильности. – И мы не даём ей полный контроль, только аналитику и рекомендации. Все решения будут принимать люди.

      Как я уже говорила – о, сладостная ирония. Сколько самых драматических поворотов человеческой истории начинались именно с этой