Код Завета. Михаил Гинзбург

ожидал, по мере удаления от города уровень излучения резко падал.

      Он свернул с главного шоссе на едва заметную грунтовую дорогу, ведущую в сторону Кумранских руин, но не доехал до них. Его целью была не туристическая зона, а одно из боковых вади – сухое русло реки, затерянное среди скал, которое он приметил на спутниковых картах. Дорога стала почти непроходимой, и последние километры ему пришлось идти пешком, неся на себе рюкзак с оборудованием.

      Когда он наконец добрался до выбранного места – глубокого, узкого каньона с отвесными стенами, – солнце уже клонилось к закату. Тишина была почти абсолютной, нарушаемая лишь шелестом ветра да криком какой-то пустынной птицы. Ари включил детектор. Показания были поразительными – уровень электромагнитного фона был близок к нулю, ниже, чем в самых изолированных лабораториях. Он сделал несколько глубоких вдохов. Воздух здесь действительно ощущался иначе – легким, чистым, спокойным.

      Он разбил скромный лагерь под скальным навесом, установил датчики для мониторинга среды. Первые часы он просто сидел, наблюдая, как краски пустыни меняются в закатных лучах, как на темнеющем небе одна за другой зажигаются звезды – яркие, чистые, какими их никогда не увидишь в городе. Чувство изоляции и одиночества смешивалось с ощущением правильности выбранного пути. Здесь, в этой тишине, возможно, крылся ответ.

      Ночью, когда он уже собирался забраться в спальный мешок, его внимание привлек слабый отблеск света выше по склону каньона. Не костер, а что-то тусклое, прерывистое. Любопытство и осторожность боролись в нем. Он взял мощный фонарь, нож и тихо двинулся вверх по каменистой тропе, стараясь не шуметь.

      Подойдя ближе, он увидел вход в небольшую пещеру, скрытую за выступом скалы. Оттуда и исходил свет – неровный, голубоватый. А еще он услышал голоса. Тихие, размеренные. Он заглянул внутрь.

      В свете странного кристалла или геологического образования, испускавшего слабое сияние, сидели трое. Две женщины и мужчина, одетые в простую, грубую одежду. Они выглядели спокойными, сосредоточенными. Их лица были безмятежны. Они тихо разговаривали, но Ари не мог разобрать слов – это был не иврит и не арабский, язык казался незнакомым, но каким-то смутно знакомым одновременно. И во всем их облике, в их ауре не было и следа той паники, агрессии или распада, о которых он читал в отчетах. Была только… тишина. Глубокая внутренняя тишина, резонирующая с тишиной пустыни.

      Один из них – мужчина – поднял голову и посмотрел прямо на Ари, в темноту у входа. Его глаза… в них не было пустоты, как у того человека в Иерусалиме. Наоборот, они казались невероятно глубокими, понимающими. Он не выказал ни удивления, ни страха. Он просто смотрел. А потом едва заметно кивнул, как будто ждал его.

      Ари замер у входа в пещеру, чувствуя, как его научный скептицизм дает трещину под натиском этой иррациональной, древней тишины и спокойного взгляда человека, который, без сомнения, был одним из «Пробужденных». Его гипотеза