На ступеньках не сидят, по ступенькам ходят. Коллектив авторов

вечности жерлом пожрется

      И общей не уйдет судьбы.

***

      Державин хотел следовать природе, «чтоб шел природой лишь водим». Он хотел, чтобы художник изобразил его «в натуре самой грубой».

      И здесь же наивно шутит:

      «Не испугай жены, друзей, придай мне нежности немного».

      Державин поэт дома, домашности:

      «Счастлив тот, у кого на стол

      Хоть не роскошный, но опрятный,

      Родительский хлеб и соль

      Поставлены…»

(«О домовитая ласточка)

      Это было творчество, может быть, единственного в России поэта, к которому можно применить эпитет «принципиально не интеллигент».

      Державин принимал мир не в отвлеченных соображениях «разума»и «здравого смысла», а как факт. Как вещь упрямую, с которой не поспоришь и которую не изменишь.

      Подчас он был недоволен жизнью, но считал, что ее нужно принимать такой, какая она есть – ведь прелести жизни так быстротечны.

      Воспитанный в казарме, солдат, низших чинов офицер, спесивый царедворец, властный губернатор и амбициозный министр, он писал стих по – плебейски грубо и прямо, но писал – то языком русским! Языком, который живо дышал простодушием, свободой и независимостью.

      Державин понимал свободу, как свободу от страстей и тревог. То есть так, как понимали ее эллинские мудрецы: бородатые греки и бритые римляне.

      Он был предшественником Пушкина, «столпом Мелькартовым», в этом внутреннем понимании свободы;

      «Он ведает: доколе страсти

      Волнуются в людских сердцах.

      Нет вольности…»

      Эта державинская антиномичность была воплощена Пушкиным в «Цыганах».

      У Державина свой самобытный, личный язык, слабо согласованный с общими правилами грамматики того времени. Он создает лексические обороты по своим правилам, идущим от жизни, от души и сердца.

      Он не хочет поступать по – светски, говорить, как принято. Он вихрь, он ломает все условности. Его напору нет стены равной.

      В этом его магнетическая прелесть, фосфоресцирующая нетленность и магия обаятельности.

      Он неповторим и невоспроизводим в своем антидиалектичном примитивизме: у него все незыблемо, все просто, все упрощено, все не гибко; явления не текуче, не переходят друг в друга, не взаимопроницаемы, одноплановая наивность.

      Одическому риторству своего соперника, стоявшему за его спиной Ломоносову, он противопоставлял свою «простодушную» натуру, домашность, приватность.

      У Державина в срезе действительности есть что – то от священного чудака, философа и пророка. Он и дурачится, и обучает и прорицает. Стремится «истину царям с улыбкой говорить», шутя и балагуря учить царей:» И в шутках правду возвещу»

      Державин —предвестник века «золотого» русской поэзии, разглядевший в кучерявом отроке при посещении Царскосельского лицея будущую поэтическую гениальность масштаба Вселенной.

***

      25 июня 1815 г. они встретились впервые: 72 – летний Державин, приехавший в лицей принимать экзамен,