Ганс Кюхельгартен. Николай Гоголь

любил на воздухе пить кофий,

      Держа во рту черешневый чубук.

      Дым уходил и дельцами ложился.

      И, призадумавшись, Луиза хлебом

      Кормила с рук своих кота, который

      Мурлыча крался, слыша сладкий запах.

      Старик привстал с цвеченых старых кресел,

      Принес мольбу и руку внучке подал;

      И вот надел нарядный свой халат,

      Весь из парчи серебряной, блестящей,

      И праздничный неношенный колпак —

      Его в подарок нашему пастору

      Из города привез недавно Ганц, —

      И, опираясь на плечо Луизы

      Лилейное, старик наш вышел в поле.

      Какой же день! Веселые вились

      И пели жавронки; ходили волны

      От ветру золотого в поле хлеба;

      Сгустились вот над ними дерева,

      На них плоды пред солнцем наливались

      Прозрачные; вдали темнели воды

      Зеленые; сквозь радужный туман

      Неслись моря душистых ароматов;

      Пчела работница срывала мед

      С живых цветов; резвунья стрекоза

      Треща вилась; разгульная вдали

      Неслася песнь, – то песнь гребцов удалых.

      Редеет лес, видна уже долина,

      По ней мычат игривые стада;

      А издали видна уже и кровля

      Луизина; краснеют черепицы

      И ярко луч по краям их скользит.

      КАРТИНА II

      Волнуем думой непонятной,

      Наш Ганц рассеянно глядел

      На мир великий, необъятной,

      На свой незнаемый удел.

      Доселе тихий, безмятежной

      Он жизнью радостно играл;

      Душой невинною и нежной

      В ней горьких бед не прозревал;

      Земного мира уроженец,

      Земных губительных страстей

      Он не носил в груди своей,

      Беспечный, ветренный младенец.

      И было весело ему.

      Он разрезвлялся мило, живо

      В толпе детей; не верил злу;

      Пред ним цвел мир как бы на диво.

      Его подруга с детских дней

      Дитя-Луиза, ангел светлый,

      Блистала прелестью речей;

      Сквозь кольца русые кудрей

      Лукавый взгляд жег неприметно;

      В зеленой юбочке сама

      Поет, танцует ли она —

      Всё простодушно, в ней всё живо,

      Всё детски в ней красноречиво;

      На шейке розовый платок

      С груди слетает понемножку,

      И стройно белый башмачок

      Ее охватывает ножку.

      В лесу ль играет вместе с ним —

      Его обгонит, всё проникнет,

      В куст притаясь с желаньем злым,

      Ему вдруг в уши громко крикнет —

      И испугает; спит ли он —

      Ему лицо всё разрисует,

      И, звонким смехом пробужден,

      Он покидает сладкий сон,

      Шалунью резвую целует.

      Уходит за весной весна.

      Круг детских игр их стал уж скромен. —

      Меж ними резвость не видна;

      Огонь очей его стал томен,

      Она застенчиво-грустна.

      Они понятно угадали

      Вас, речи первые любви!

      Покуда сладкие печали!

      Покуда радужные дни!

      Чего