Младенец Фрей. Кир Булычев

по режиму, полковником в отставке, чтобы снять отпечатки пальцев вождя прямо в Мавзолее, что и было сделано. А потом он получил удар по голове и ничего больше не помнит. Никакой бороды у мумии он не отрывал и до кудрей не дотрагивался, и явно, что все это подложено ему в карман замом по режиму или неизвестным доктором.

      При проверке обнаружилось, что Малкин лжет во всем – большом и малом.

      Во-первых, в гостинице «Украина» дама по имени Антонина на третьем этаже (номер комнаты Малкин не запомнил) не останавливалась, зам по режиму в тот день не покидал своего кабинета, так как готовил доклад для отчета на городском слете ветеранов Ангольской войны с Южно-Африканской Республикой. Даже «рафик» простоял весь день на профилактике.

      Никакого альбома с марками дома у Малкина не обнаружили; а если бы обнаружили, ничего бы это не изменило. На самом деле альбом Соня спрятала у своей сестры, полагая, что деньгами в наши дни не разбрасываются.

      Но главное, что решило судьбу Малкина, – это была история с отпечатками пальцев.

      Кому и зачем могут понадобиться отпечатки пальцев мумии?

      Выдумка Малкина была неправдоподобной и даже оскорбительной для следствия.

      Разумеется, его отправили на психиатрическую экспертизу, где обнаружили букет неврозов, но не зафиксировали никаких существенных отклонений от нормы.

      Это возвратило следствие к первоначальной версии – корыстная попытка торговать волосами мумии.

      Суда, конечно же, не было. Такой суд был бы на руку желтой западной прессе и отечественным демократам.

      Малкин получил три года административной ссылки, которой у нас не существует. Где он, как он, не известно никому, кроме тех, кому положено об этом знать.

      Соня за ним не поехала. Она дважды встречалась с сослуживцем Искателевым, тоже филателистом, показывала ему альбом, но не с целью продажи, а чтобы узнать, что же соблазнило ее несчастного мужа. Искателев указал ей на блок, но усомнился в его подлинности.

      Когда Антонина вернулась из Кремля, она позвонила Бегишеву.

      Оскар сказал:

      – А ну дуй на Петровку, 38, Семенов предупрежден. Его человек в два тридцать будет ждать в проходной.

      А ночью, отласкав Антонину и отдыхая с бокалом шампанского в руке (Оскар не засыпает без шампанского), он сказал Антонине, которая терпела и не задавала лишних вопросов:

      – Проверили. Отпечатки совпадают.

      – Какое счастье! – ответила Антонина.

      Глава 1

      Осень 1991 г

      Каждый человек с возрастом теряет живость ума, память, способность оплодотворять ткань муравейника, называемого человечеством. Но к девяноста годам можно превратиться в сорное растение, а можно остаться обыкновенным профессором и просто талантом, если еще двадцать лет назад ты был талантом выдающимся.

      Сергею Борисовичу Завадскому было почти девяносто лет от роду, позади – шестнадцать лет лагерей (в два приема), три инфаркта, больная печень, приступы меланхолии…