Тысяча ключей Мерлина. Tom Paine

ты тут? Чем занималась? – с улыбкой присел я за стол рядом с ней.

      Она с трудом встала со стула и медленно направилась к холодильнику, морща брови, скрывая боль, которую ей причиняла ходьба. Я тут же хотел подорваться со стула и направиться к ней, чтобы сделать то, что она хотела и усадить ее обратно на стул. Но не стал этого делать, а, лишь скрывая свое переживание, смотрел с натянутой улыбкой на нее. Она не любила, когда я делал за нее что-либо. Она часто меня просила о чем-либо, но очень не любила, когда я сам пытался что-то сделать за нее, на что она уже настроилась, отчего ругала временами меня. Я ее понимал, она хочет чувствовать, что еще на что-то способна и может приносить пользу, и оттого старался не останавливать ее, когда она с уверенностью и целеустремленностью что-то делала, даже не смотря на боль.

      Достав из холодильника несколько кусочков хлеба, она закрыла его и взяла уже подготовленную стоявшую на кухонной тумбе тарелку, положив на край кусочки хлеба, после чего сделала еще несколько тяжелых для нее шагов, подошла к кастрюле, стоявшей на плите. Открыв крышку, она взяла половник, который был уже в кастрюле, и пыталась зачерпнуть суп дрожащей рукой, который расплескивался из него.

      Я не выдержал и, подорвавшись с места, подбежал к ней, взял ее за руку с половником покрепче, чтобы она не дрожала, и вместе с ней зачерпнул суп и налил в тарелку, которую она подготовила. Повторив процесс еще раз, я забрал из ее рук тарелку, поставил ее на стол, а затем проводил ее до стула, усадив на него. Сев рядом с ней и тарелкой, я посмотрел на маму, после чего произнес:

      – Спасибо за суп. Ты молодец! Без дела не сидела.

      Мама улыбнулась, и я заметил в уголке глаза маленькую скупую слезу. Но это была не слеза грусти или печали, а слеза гордости, слеза радости, что она приносит пользу.

      Быстрыми движениями я опустошил всю тарелку, работая ложкой словно лопатой, закидывая топливо в рот. Вытерев рот рукой, я встал из-за стола и, поцеловав маму в лоб, произнес:

      – Спасибо, очень вкусно. Не скучай, я побежал на работу.

      Убежав в свою комнату, я переоделся и, выложив университетские принадлежности, быстро скидал униформу бармена и сменную обувь в рюкзак. Застегнув его, я закинул на плечо и вышел из комнаты.

      Мама стояла уже возле входной двери, с улыбкой провожая на работу. Я порой удивляюсь, как она так быстро передвигается, ведь я крайне быстро переоделся, а ей каждый шаг дается тяжело, еще и сопровождаемый невероятной болью. Подойдя к ней, я поцеловал ее в лоб, после чего уже хотел выйти, но, вспомнив, протянув руку, произнес:

      – Чуть не забыл – рецепт! Я, когда закончу работать, забегу в аптеку и куплю все, что нужно.

      Просунув руку в карман длинного синего халата, она вытащила свернутый рецепт. Протянув его, она хотела что-то сказать, но, видимо, поняв, что слов не находится, промолчала и виновато улыбнулась.

      Взяв рецепт, я вновь ее поцеловал и выбежал из квартиры, закрыв за собой дверь. Выбежав из дома, я посмотрел на часы в своем старом пошарпанном телефоне с разбитым экраном, но еще вполне