Перекресток Миров. Зверь. Олег Кузьмин

и все были счастливы. Так, о чем это Сторн? Ах да, Абигейл знала некоторые заговоры и имела небольшие задатки для врачебного дела, чему она успела обучить еще совсем маленькую Амбер. Та ей во всем помогала, и травы собирала, и настойки пыталась варить и даже пыталась раны лечить. А сколько было неудачных у нее попыток, но Абигейл всячески направляла и наставляла ее. Маленькая Амбер тогда еще так смешно учила заговоры, от всяких самых разных, начиная от обычной горячки, и заканчивая самыми сильными. А как она запиналась, пытаясь вспомнить, где и как правильно…

      – Абигейл, – тактично напомнил Сергио.

      – Да… Абигейл, – устало вздохнул старик. Попытался затянуть трубку, но отплевался. Достал небольшое огниво и попытался высечь искру. – Абигейл была лекарем в нашей деревне. И банда решила, что наверняка умеет делать что-то еще. Тогда они оставили в покое. Прошло много времени, и жили фолены спокойно. Наверняка они побоялись ее, но, когда пришел Виго, он первым делом попросил ее привести к нему в дом. Там ждали монахи из монастыря высоких башен. После чего ее забрали и больше ни Амбер, ни кто-то из лагеря, никогда ее не видел.

      Повисла долгая неловкая пауза. Было слышно, как стрекочет где-то сверчок. Угли почти погасли, но еще отдавали свое тепло этой ночи. Народ в лагере почти весь разошелся по своим палаткам. Молодежь где-то весело смеялась и тихо шушукалась по разным углам. В воздухе приятно пахло дымом и травами.

      – Но это еще не все, – продолжил старик. – Через несколько лун Абигейл пришла во сне к Сторну. То, что она рассказала, повергло в ужас. Сторн не говорил об этом Амбер. Просто сказал, чтобы не ждала мать. Она не поверила старику, и наверняка в тайне надеется на ее возвращения.

      Старейшина замолчал. Он глубоко дышал, стараясь успокоиться, но получалось не очень.

      – Абигейл была все в том же своем ярко красном длинном платье. Ее лицо было прекрасно как тогда, когда я ее встретил в первый раз, хотя и узнать его было сложно. Все лицо было обрито и порезано. Сторн никогда не видел обритого фолена, и от этого вида ему было страшно. Она была вся в крови и старой, и свежей, словно лицо резали каждую минуту маленькими разрезами, бросали и начинали снова. Платье было изорвано, но Сторн до сих пор помнит это прекрасное платье, что было соткано, когда-то давно ее любящей матерью. Она была как никогда худой, а глаза полны надежды и облегчения. Сторн спросил тогда, что с ней, и где она. Абигейл лишь молвила тогда – «монахи» и упала на землю. Сторн не мог ей помочь, хотя и очень хотел.

      Старик сделал затяжку из трубки и выпустил слабое облако дыма. Глаза снова устремились к звездам.

      – Абигейл лишь лежала и тихо шептала что-то бессвязное. Слабо удалось разобрать что-то про монахов башни, про магию, про короля и инквизитора. Речь ее была все такой же мягкой, хоть и сильно мучавшей сердце Сторна. Сторн очень хотел броситься к ней, но он был словно окаменевший, словно бессильный перед этим все. А потом она повернулась