Бремя страстей человеческих. Уильям Сомерсет Моэм

его обошли.

      Хейуорд рассмеялся; в тот вечер он был настроен благодушно, отзвук округлых фраз все еще приятно отдавался у него в ушах. Он опорожнил свой стакан.

      – Я и не ожидал, что вы меня поймете, – ответил он. – Вы с вашим холодным американским рассудком можете меня только осудить. Вы ведь бредите Эмерсоном и тому подобное. Но что такое осуждение? Это чисто разрушительное начало; разрушать может каждый, но не каждый может созидать. Вы, дорогой мой, педант. Созидание – вот что важнее всего, а я – созидатель, я – поэт.

      Уикс глядел на Хейуорда как будто серьезно, но глаза его весело смеялись.

      – Не обижайтесь, но мне кажется, что вы чуть-чуть опьянели.

      – Самую малость, – бодро ответил Хейуорд. – Далеко не достаточно для того, чтобы вы могли победить меня в споре. Но, послушайте, я раскрыл вам свое сердце; теперь скажите, в чем ваша вера.

      Уикс склонил голову набок, словно воробей на жердочке.

      – Я раздумываю об этом уже много лет. Кажется, я – унитарий[18].

      – Но ведь они же сектанты, – сказал Филип.

      Он так и не понял, почему оба они расхохотались – Хейуорд раскатисто, а Уикс, потешно пофыркивая.

      – А в Англии сектантов не считают джентльменами? – спросил Уикс.

      – Что же, если вы спросите моего мнения, они и в самом деле не джентльмены, – сердито ответил Филип.

      Он терпеть не мог, когда над ним смеялись, а они засмеялись снова.

      – А вы мне объясните, пожалуйста, что такое джентльмен, – спросил Уикс.

      – Ну, как вам сказать… кто же этого не знает?

      – Ну, вот вы – джентльмен?

      На этот счет у Филипа никогда не было сомнений, но он знал, что о себе так говорить не полагается.

      – Если кто-нибудь сам называет себя джентльменом, можно держать пари, что он им никогда не был, – возразил он.

      – А я джентльмен?

      Правдивость мешала Филипу прямо ответить на этот вопрос, но он был от природы вежлив.

      – Вы совсем другое дело, – сказал он. – Вы же американец.

      – Значит, мы пришли к выводу, что джентльменами могут быть только англичане? – совершенно серьезно произнес Уикс.

      Филип не стал возражать.

      – А вы не можете мне назвать еще какие-нибудь отличительные признаки джентльмена? – спросил Уикс.

      Филип покраснел, но, все больше сердясь, уже не думал о том, что выставляет себя на посмешище.

      – Могу назвать их сколько угодно. – «Нужно три поколения, чтобы создать одного джентльмена», – говорил его дядя; это было его любимой поговоркой, так же как и «не суйся с суконным рылом в калашный ряд». – Во-первых, для этого надо быть сыном джентльмена, затем надо окончить одно из закрытых учебных заведений, а потом Оксфорд или Кембридж…

      – Эдинбургский университет, верно, не подойдет? – ввернул Уикс.

      – И еще для этого надо говорить по-английски, как джентльмен, и одеваться как следует, и уметь отличать джентльмена от неджентльмена…

      Чем дальше Филип говорил,

18

Унитарий – протестантская секта, исповедующая Бога в одном, а не в трех лицах.