Бремя страстей человеческих. Уильям Сомерсет Моэм

этой новой забавы, заставил их совсем потерять голову – они давились от смеха. Один из них подставил Филипу ногу; тот упал, как всегда тяжело, и рассек коленку. Кругом захохотали еще громче. Когда он поднялся, один из мальчиков толкнул его сзади, и Филип упал бы снова, если бы другой его не подхватил. Игра была забыта, физическое уродство Филипа развлекало их куда больше. Один из ребят придумал странную прихрамывающую походку и стал раскачиваться всем туловищем; это показалось удивительно забавным, и несколько мальчишек повалились на землю, катаясь от смеха. Филип был напуган до немоты. Он не мог понять, почему над ним смеются. Сердце у него билось так, что ему трудно было дышать, – такого страха он не испытывал никогда в жизни. Он стоял как вкопанный, а мальчишки бегали вокруг него, кривляясь и хохоча; они кричали ему, чтобы он их ловил, но он словно окаменел. Ему не хотелось, чтобы снова видели, как он бегает. Он напрягал все силы, стараясь не заплакать.

      Внезапно зазвонил колокол, и все толпой ринулись в школу. У Филипа из колена текла кровь; он был растрепан и весь в пыли. Мистеру Райсу не сразу удалось навести порядок в классе. Его ученики все еще были возбуждены новой забавой, и Филип заметил, что двое или трое из них смотрят вниз, на его ноги. Он поджал их подальше под парту.

      После обеда, когда школьники отправлялись играть в футбол, мистер Уотсон остановил Филипа.

      – Кэри, ты, наверно, не можешь играть в футбол?

      Филип стыдливо вспыхнул.

      – Нет, сэр.

      – Не огорчайся. Но ты все-таки ступай на поле… Ты можешь туда дойти? Для тебя это не далеко?

      Филип представления не имел, где это поле, но все же ответил:

      – Нет, сэр.

      Мальчики отправились под командой мистера Райса. Увидев, что Филип не переоделся в спортивный костюм, учитель спросил, почему он не хочет играть.

      – Мистер Уотсон сказал, что мне можно не играть, сэр.

      – Почему?

      Филип чувствовал, что со всех сторон на него обращены любопытные взгляды; его мучил стыд. Он молчал, опустив глаза. За него ответили другие:

      – У него хромая нога, сэр.

      – Ах вот как…

      Мистер Райc был очень молод, диплом он получил только в прошлом году, и он вдруг растерялся. Учителя так и подмывало извиниться перед Филипом, но что-то ему мешало. Он вдруг сердито прикрикнул:

      – А ну-ка, мальчики, чего вы ждете? Марш!

      Кое-кто зашагал вперед; за ними двинулись и остальные группами по двое и по трое.

      – А вы, Кэри, лучше идите со мной. Вы же не знаете дороги.

      Филип понял, что учитель пожалел его, и к горлу у него подступил комок.

      – Я не могу ходить очень быстро, сэр.

      – Тогда я пойду очень медленно, – с улыбкой сказал учитель.

      С этой минуты сердце Филипа было отдано краснощекому и самому что ни на есть заурядному молодому человеку, у которого нашлось для него ласковое слово. Он вдруг почувствовал себя не таким несчастным.

      Ночью,