Измаил-Бей. Михаил Лермонтов

плачущих детей,

      Отцы их, бурками одеты,

      Садились молча на коней

      И заряжали пистолеты,

      И на костре высоком жгли,

      Что взять с собою не могли!

      Когда же день новорожденный

      Заветный озарил курган,

      И мокрый утренний туман

      Рассеял ветер пробужденный,

      Он обнажил подошвы гор,

      Пустой аул, пустое поле,

      Едва дымящийся костер

      И свежий след колес – не боле.

      8

      Но что могло заставить их

      Покинуть прах отцов своих

      И добровольное изгнанье

      Искать среди пустынь чужих?

      Гнев Магомета? Прорицанье?

      О нет! Примчалась как-то весть,

      Что к ним подходит враг опасный,

      Неумолимый и ужасный,

      Что всё громам его подвластно,

      Что сил его нельзя и счесть.

      Черкес удалый в битве правой

      Умеет умереть со славой,

      И у жены его младой

      Спаситель есть – кинжал двойной;

      И страх насильства и могилы

      Не мог бы из родных степей

      Их удалить: позор цепей

      Несли к ним вражеские силы!

      Мила черкесу тишина,

      Мила родная сторона,

      Но вольность, вольность для героя

      Милей отчизны и покоя.

      «В насмешку русским и в укор

      Оставим мы утесы гор;

      Пусть на тебя, Бешту суровый,

      Попробуют надеть оковы»,

      Так думал каждый; и Бешту

      Теперь их мысли понимает,

      На русских злобно он взирает,

      Иль облаками одевает

      Вершин кудрявых красоту.

      9

      Меж тем летят за годом годы,

      Готовят мщение народы,

      И пятый год уж настает,

      А кровь джяуров не течет.

      В необитаемой пустыне

      Черкес бродящий отдохнул,

      Построен новый был аул

      (Его следов не видно ныне).

      Старик и воин молодой

      Кипят отвагой и враждой.

      Уж Росламбек с брегов Кубани

      Князей союзных поджидал;

      Лезгинец, слыша голос брани,

      Готовит стрелы и кинжал;

      Скопилась месть их роковая

      В тиши над дремлющим врагом:

      Так летом глыба снеговая,

      Цветами радуги блистая,

      Висит, прохладу обещая,

      Над беззаботным табуном…

      10

      В тот самый год, осенним днем,

      Между Железной и Змеиной,[3]

      Где чуть приметный путь лежал,

      Цветущей, узкою долиной

      Тихонько всадник проезжал.

      Кругом, налево и направо,

      Как бы остатки пирамид,

      Подъемлясь к небу величаво,

      Гора из-за горы глядит;

      И дале царь их пятиглавый,

      Туманный, сизо-голубой,

      Пугает чудной вышиной.

      11

      Еще небесное светило

      Росистый луг не обсушило.

      Со скал гранитных над путем

      Склонился дикий виноградник,

      Его серебряным дождем

      Осыпан часто конь

3

Две горы, находящиеся рядом с Бешту. (Примечание Лермонтова)