У горизонта событий. Том II. Наталья Макаревская

Одного твоего слова было бы довольно.

      – Возможно. Хотя, полагаю, потребовалось бы что-то более весомое, чем слова. Изменить сложившееся мнение вовсе не легко. Взамен мне пришлось бы кое в чем уступить, кое от чего отказаться… Власть надо использовать аккуратно, стараясь не идти против течения. Ты понимаешь…

      Кенлар нахмурился, глянул из-под насупленных бровей.

      – Понимаю и припоминаю.

      Арунидис, поставив локти на стол, сложил пальцы домиком, провел ими по подбородку.

      – У меня есть долг. Я обязан соответствовать возложенным на меня общественным функциям.

      – Долг? Еще скажи, что вы все там, в вашей конторе, полной лжецов и лицемеров, одержимы долгом!

      Арунидис сдержался. И ответил достойно:

      – Да, не все инквизиторы радеют за веру, хватает и подлецов, и карьеристов. Но таковых гораздо меньше, чем тебе мнится.

      Он не просто сдержался – он предложил Кенлару место в Совете Двенадцати. Не впрямую, конечно. Власть – это то, чем Кенлара легко завлечь.

      Арунидис давал за Юста Хольгерстона очень хорошую цену. Он намекал, что у него есть еще много всего интересного. Нет, конечно, этого талантливого молодого человека Арунидис и без согласия Кенлара заполучит. Но желательно обойтись без последствий – не то чтобы непредвиденных, но опасных.

      И письма, письма… И Кенлар ему еще тогда стих прислал – «Я правду о тебе порасскажу такую, что хуже всякой лжи».

      – До выборов в Совет Двенадцати еще уйма времени, Твое Святейшество, – заметил Кенлар.

      – Выборы могут быть и внеочередные – в силу экстраординарных обстоятельств.

      – Да, такое иногда случается.

      – Я понял, Кенлар, насколько тебя не хватает в Совете… Недооценивал твою полезность для Лиоренции.

      – Всё о стране радеешь!

      – Не только о стране, но и обо всем мире. Твой друг ведь недаром упоминал о Конце света. Нам надлежит быть союзниками. Я уже это говорил, и ты – тоже.

      – Да.

      – У тебя всегда было много… занятных политических идей и планов, – продолжал Арунидис.

      – У тебя тоже. Помню, ты лично хотел ограничить власть Инквизиции и Церкви в целом – пока не дорвался до этой власти. Ну и в самом деле – кто же по доброй воле станет ограничивать собственную власть, лишать себя исключительных привилегий, а? Всякая чрезмерная власть – пагубна. Это, можно сказать, её неотъемлемое свойство… Церковь в целом и Инквизиция в частности насаждает мракобесие и всеобщую подозрительность, вытравливает свободомыслие, поощряет людей за доносительство! Угадай – чьи это высказывания? Твои, этак примерно двадцатипятилетней давности!

      И снова Арунидису пришлось сцепить зубы и проглотить слова, которыми он бы хотел ответить.

      – Кенлар, по-твоему, у меня нет ни чести, ни совести? Я клятвенно обещаю – я сделаю лишь минимально необходимое. Стандартная обработка облучением. И все. Твой любимец посидит в нашем заведении дней десять, и я его отпущу.

      Кенлар уткнулся в стол, нахмурил брови, прочертив