Тело черное, белое, красное. Наталия Вико

сестре Софи. – Мне теперь, после того, что было, все равно! – она с блаженной улыбкой потянулась. – Ирэн, дорогая, коли сама не хочешь вина, тогда передай мне папироску из той коробочки, – указала на серебряную шкатулку на столике. – И аккуратнее, не урони. Это – особые папироски. Они дорогого стоят! – приняла папироску у Ирины и чиркнула спичкой, закуривая.

      Едкий желтоватый дымок словно нехотя потянулся вверх.

      – Скажи, Ирэн, у тебя уже были мужчины? – Софи посмотрела испытующе. – Ты имела связь с ними, я это имею в виду? – уточнила она, заметив легкую растерянность на лице Ирины. – Вот у Элен уже есть кавалер, так что она понимает, о чем я говорю. Я к тому, – она с удовольствием затянулась и красиво выпустила струйку дыма, – если нет, тебе слушать не надобно. Ничего не поймешь, – глянула снисходительно. – Это будет как разговор с иностранцем на неизвестном тебе языке. О чем он говорит, можно только догадываться по интонации, жестам и мимическим движениям лица… ежели таковые вообще имеются, – она вдруг рассмеялась, но также неожиданно замолкла и, приподняв голову, строго спросила:

      – Так как? Были?

      Ирина неуверенно кивнула. Софи, иронически улыбаясь, недоверчиво оглядела ее. Ирина кивнула еще раз, потому что просто не могла не кивнуть.

      – Отлично! – Софи откинулась на подушки. – Тогда продолжу. На чем я остановилась? Ах да. Не могу сказать, что я развратна до мозга костей, но порок, естественно, живет в моем теле, – сказав это, она улыбнулась блаженно и таинственно. – В общем, кое-что в жизни я испытала, поэтому знаю, о чем говорю. Так вот, – она стряхнула пепел с папироски в предусмотрительно подставленную сестрой пепельницу, – с ним невозможно сравнить ни одного мужчину. Ни одного! Поверьте! Он – нечто особое. Я уж не говорю о том, что он так властен, – снова затянулась папироской и, словно нарочно выдохнула в лицо Ирине, – что ему просто хочется отдаваться, – улыбка снова скользнула по ее лицу.

      Ирина почувствовала, что в горле запершило, и едва удержалась от кашля.

      – Он о-очень силен, – продолжила Софи, – очень, – ее дыхание вдруг участилось, а глаза стали темнеть. – Когда он… входил в меня… тело его напрягалось все – от головы до пальцев ног, – язык у Софи начал слегка заплетаться. – Он весь, понимаете, весь был… как один огромный… – поискала в воздухе пальцами подходящее слово и, не найдя, просто махнула рукой.

      Ирина краем глаза заметила, что Леночка слушает, затаив дыхание и даже слегка приоткрыв рот.

      – И все это – на ковре, – выдохнула Софи, – у зеркала огромного, в самый пол. Мне даже казалось, что зеркало тоже участвовало в действе, посылая двойников, неутомимо повторявших наши движения и тем самым удваивавших нашу страсть…

      Ирина заметила, что глаза Софи совсем потемнели, превратившись в два омута, страшных и притягательных своей бездонностью. Внезапно ощутила легкую дурноту: защипало глаза, а мысли стали непривычно уплывать.