Год потопа. Маргарет Этвуд

и их спасли какие-то люди в лодке. Они были воры, сказала Аманда, искали, что можно спереть, но сказали, что отвезут Аманду с матерью на сухую землю и в лагерь, если те согласны меняться.

      – На что меняться? – спросила я.

      – Просто меняться, – ответила Аманда.

      Лагерь оказался футбольным стадионом, где разбили палатки. Там шла оживленная торговля: люди были готовы на что угодно за двадцать долларов, рассказывала Аманда. Потом мать заболела от плохой воды, а Аманда – нет, потому что менялась на газированную воду в банках и бутылках. И лекарств в лагере тоже не было, так что мать умерла.

      – Многие просто срали, пока не сдохнут, – сказала Аманда. – Знала бы ты, как там пахло.

      После этого Аманда сбежала из лагеря, потому что все больше народу заболевало, и никто не вывозил дерьмо и мусор, и еду тоже не привозили. Аманда сменила имя, потому что не хотела, чтобы ее отправили обратно на стадион: беженцев должны были сдавать внаем на разные работы, без права выбора. «Бесплатных пирожных не бывает», – говорили люди. За все так или иначе приходилось платить.

      – А какое имя у тебя было раньше? – спросила я.

      – Типичная белая рвань. Барб Джонс, – ответила Аманда. – Так по удостоверению личности. Но теперь у меня нету никакой личности. Так что я невидима.

      Ее невидимость – еще одно качество, которое меня восхищало.

      Тогда Аманда вместе с тысячами других людей пошла на север.

      – Я пыталась голосовать, но меня подвез только один чувак. Сказал, что он разводит кур. Он сразу сунул руку мне между ног; если мужик этак странно дышит – так и знай, что сейчас полезет. Я придавила ему глазные яблоки большими пальцами и быстро выбралась из машины.

      Она так рассказывала, словно в Греховном мире придавить большими пальцами чужие глазные яблоки было в порядке вещей. Я подумала, что хорошо бы этому научиться, но решила, что у меня не хватит духу.

      – Потом мне надо было перебраться через стену, – сказала она.

      – Какую стену?

      – Ты что, новости не смотришь? Они строят стену, чтобы не пускать техасских беженцев. Одного забора из колючей проволоки оказалось недостаточно. Там были люди с пистолетами-распылителями – за стену отвечает ККБ. Но они не могут патрулировать каждый дюйм – дети текс-мексов знают все туннели, и они помогли мне перебраться на другую сторону.

      – Тебя могли застрелить, – сказала я. – А что было потом?

      – Потом я добралась сюда, отрабатывая всю дорогу. И еду, и барахло. Это дело небыстрое.

      Я бы на ее месте просто легла в придорожную канаву и плакала, ожидая смерти. Но Аманда говорит: если человек чего-то по-настоящему хочет, он найдет способ это заполучить. Она говорит, что предаваться отчаянию – напрасная трата времени.

      Я боялась, что другие дети вертоградарей невзлюбят Аманду: она ведь из плебратвы, а они наши враги. Бернис, конечно, ее ненавидела,