Зимняя бегония. Том 2.

[68], а кучка сброда под ногами лишь первое препятствие на его пути к великим делам, слава о которых будет греметь в веках, подношение для бесплотного духа его меча. Он в самом деле хотел их зарезать!

      Один из наглецов вдруг почувствовал, как ноги у него подкосились, в один миг он осел на землю, вскрикнув от ужаса, широко раскрытыми глазами уставился на Шан Сижуя, будто увидел перед собой что-то ужасное и не смог сдержаться. Люди увидели, как в паху у него расплывается пятно, на пол закапало. Он и в самом деле обмочился из страха перед фальшивым императором.

      Прочих же хулиганов разом охватило замешательство, солдаты тут же этим воспользовались и принялись их пинать, целясь в уязвимые места на пояснице, всего пара ударов им потребовалась, чтобы вытеснить смутьянов за двери театра. Оказавшись снаружи, они услышали, как зал взорвался восторженными криками и громом аплодисментов, что аж в ушах зазвенело. Зрители помешались, и в самом деле помешались. Мулы на улицах, запряженные в повозки, испугались криков, шарахнулись в сторону и, повалившись друг на друга, чуть не затоптали смутьянов, отчего те едва не обмочились снова.

      Внутри оперного театра хуцинь дядюшки Ли устремился за Шан Сижуем, исполнив для него прекрасный и величественный финал, под стать его императорскому звучанию. После этой сцены император должен быть нанести визит вдовствующей императрице, где она пожаловала бы ему брак. Однако зрители слишком взволновались, оглушительные возгласы не утихали, накатывая волнами, серебряные юани и украшения дождем пролились на сцену, отчего актеры на сцене не в силах были устоять на ногах. Им пришлось на время уйти за кулисы передохнуть, подождать, пока зрители слегка остынут, прежде чем продолжать.

      Оттого что Чэн Фэнтай не очень-то разбирался в опере, ему вполне подходило звание благовоспитанного зрителя. К тому же они с Шан Сижуем тесно дружили, так что на его выступлении он сохранял некую отстраненность и невозмутимость. Но сегодня и он не удержался от громких выкриков «Браво!», его охватило такое волнение, что от аплодисментов у него жгло руки. Фань Лянь вслед за прочими снял с пальцев два кольца и бросил их на сцену, однако этого ему показалось мало, и вслед он метнул позолоченный, инкрустированный жемчугом зажим для галстука, а затем, поразмыслив, потянулся за перстнем Чэн Фэнтая, бесстыже смеясь:

      – Ай-яй, хоть вы и ужасно близки с нашим Шан-лаобанем, ты что-то и не подумал подготовить для него подарок.

      Чэн Фэнтай оттолкнул его:

      – Сгинь! – Однако тут же развернулся, снял с руки перстень и отдал его Лао Гэ, чтобы тот отнес его за кулисы и передал Шан Сижую в качестве дополнительной награды.

      Лао Гэ сжал перстень в руке и отправился за кулисы на поиски Шан Сижуя. За кулисами царило такое же оживление, что и в зале, все окружили Шан Сижуя, бесконечно галдя, переполненные запоздалым страхом и радостью, и все говорили, не умолкая. Сяо Лай заварила ему женьшеневый чай с астрагалом, чтобы прибавить ему объема дыхания. Шан Сижуй отхлебнул прямиком из носика, слушая, как актеры наперебой его восхваляют, а потом с улыбкой поправил грим