На перекрёстке судьбы. Вторая книга романа «Завет нового времени». Анатолий Лернер

Эхад!

      Поклоны его были усердны и горьки. В день, когда он был посвящён, каратели подступили к стенам Кумрана. По этой причине учителя отправляют его подальше от опасности. В саму Индию. В Кашмир. В землю, где по преданию ессеев закончил свой земной путь Моше Ребейну, запечатлев на мраморе, ставшем его могильной плитой, след своей царственной стопы. Так говорит легенда.

      А у стены грубой кладки кумранского гарнизона, напротив базарной площади, стоит стройная женщина. Она прислушивается к родному голосу. В её руках небольшая корзинка с едой. В ногах, два связанных между собой узелка с одеждой. Здесь же и пара простой обуви из ослиной кожи и длинными ремешками.

      Юноша закончил молитву, и оглянулся на мать. А та, сквозь слёзы, заулыбалась, и помахала ему. Он снял с головы кожаную корону головного тфилина, размотал, перетянувший смуглую руку чёрный, блестящий ремень, и стал растирать оставшиеся после него следы. Уж больно они были темны, как-то сегодня по-особому кровавы. Тфилин и личный свиток Торы он обернул в саван, сложил в мешок и плотно завязал. Сделав три шага назад не оборачиваясь, он с поклоном повернулся спиной к Иерусалиму и бегом кинулся к молодой женщине.

      – Мама! Я простился с Иерусалимом, – сказал он, и обнял мать. – Мне страшно, мама.

      – С кем Бог в том нет страха, – улыбнулась женщина, и поцеловала его в лоб. – Ты родился со знанием своего пути, так отправляйся же поскорее туда, откуда он начнётся. Это твоя судьба. – Мать обняла сына и поцеловала его в макушку, а он прижался к ней и долго не отпускал от себя.

      – Я поклялся вернуться, мама.

      – Кто усерден к Богу и предназначение знает своё, других благословений и не просит, – прощалась с сыном женщина, и прикрывала заплаканное лицо платком.

      *******

      Когда у коновязи, верхом на осле появился Нафтали, он увидел, как Йешуа прощался с матерью. Женщина стояла рядом с верблюдом, в ожидании проводника и неслышно плакала, а сын стоял поодаль и читал дорожную молитву, прижимая к груди материнский подарок – драгоценную виссоновую рубаху.

      Нафтали слез с мула и крепко привязал его. Нужно было торопиться. Римляне приближались быстро.

      При виде Нафтали, женщина вздрогнула, засуетилась, а он показал жестами, чтобы особо не торопились, и даже повернулся спиной. Сгружая поклажу с мула, он чувствовал, как с Моря соли дул сухой ветер хамсин, и сквозь его завывание слышались обрывки фраз.

      – …на могиле Моше, – слышал Нафтали звонкий голос Йешуа, обращённый к матери, – поклониться следу…

      – Ууууу, – гудел ветер.

      – … великая сущность, – донесся обрывок фразы. – Учитель…

      Хамсин выл, швыряя в лица горсти песка. И снова Нафтали услышал:

      – … мой путь… восхождение… – и новый порыв ветра отнёс обрывок фразы в сторону. Но того, что Нафтали услышал, было довольно, чтобы понять смысл разговора. Он почувствовал, как холодный ручеёк пробежал у него между лопатками и тут же испарился на полуденной