было собрано имя:
Полина, а на другой и бело-черной вместе же с черно-белой и в сплетении из таких же кубиков, но уже и с бело-черными и черно-белыми буквами соответственно и через одну:
София. На контрасте же с сидящим, как влитое, на левом безымянном пальце тонким черно-серым пластиковым кольцом из киндера с прорезью-гравировкой на нем буквы:
Н, отвернутой сейчас внутрь и к ладони. Не резко, и параллельно, но и понемногу же создавая и воссоздавая небольшой ветер – штиль. С легкой, почти прозрачной светло-белой поволокой дым-тумана на и так почти что серых, но вместе же с тем и серо-зеленых глазах, дабы и не так было опять же заметно и для всех. Докидывая же еще тем самым и в общую же топку всевозможных и
не запахов самой аудитории и студентов с преподавателем в ней немного своей чисто ангельской энергии в виде молочно-кислородного коктейля с глазурью и кондитерской посыпкой, отдающей в этом уже и парнике вместе с нагретым и высушенным озоном, как и засохшей скошенной травой Софии, не столько и сладостью, сколько уже и приторностью дюжей сахарности, а даже и
сахаристости, хрустящей не только на языке и зубах, но уже и на губах. И вот-вот же готовой обратиться в какой-нибудь леденец – в того же все и петушка на палочке из жжено-топленого сахара. С небольшой лишь толикой затхлости и увядания сиреневой сирени. Как будто бы солнце и вышло же сразу после дождя, выпаривая тут же и всю выпавшую влагу. А все же от чего? От того же, что и окна в аудитории, а точнее даже – и их стекла, были еще в белых деревянных вертикальных рамах и заклеены на зиму наглухо. И не расклеивались же вовсе: как от нее же, так и до нее. Да как и не открывались же совсем. Ни на миллиметр. Да и трудно было бы подобрать правильный и для всех климат-контроль, когда одним было всегда душно, а другим – так же и холодно. Приходилось терпеть всем и одно – отсутствие прохлады и отопления. Что тоже ведь было в порядке вещей.
Весна же! Пусть и только-только наступившая.
Зачем отапливать, когда и так тепло? И перекинув же затем свою левую ногу на правую, чуть оттопырив и оттянув расклешенные к низу светло-голубые джинсы, она так же, как и София до этого, обулась. Но только и в матовые лодочки без каблука и в цвет же верха.
**
…Тишина стояла… гробовая. И варианта же обоснования этого как всегда было два: либо все ждали, когда мы обе и окончательно же подорвемся, как и уже же дойдем, только чтобы и заржать с нас же еще больше из-за того же все, что мы заснули и спим же на паре, либо спали же все и сами. А… нет… не как всегда… был же еще и третий вариант! Так сказать, запасной и… «либо все умерли»! Со скуки, конечно. Нет. Шутка же, естественно! Нет! Да и на паре, так еще и статистики, пф, чего уж греха таить, мало же кто не хотел покончить с собой! Ну… или с преподом. Да… А лучше ведь как раз таки – с преподом. И еще же вначале. А вот после – уже и с собой! Хотя… Стоп! Зачем тогда еще и с собой, если и с преподом покончить уже и раньше? Ведь если с ним покончить уже и раньше, то как раз таки же и не придется…
****
– Хэй…
