Такие странные сны в стиле фьюжн. и другие «непристойные» рассказы. Сергей Корнев

на кухню, боясь хлопнуть на балконе чем-нибудь сослепу.

      Сонечка вместе с ним тоже не спала полночи. Всматривалась грустным взором в голубоватые всполохи в тёмном коридоре и думала об Эдике. Так было одиноко и пусто без него. Так отчего-то стало жалко его. Почти как папу. И себя тоже стало жалко. Сонечка, не выдержав, немного поплакала и, порывисто схватив мобильник, отправила Эдику смс-ку: «Ты спишь?». Эдик не ответил. Тогда она встала, накинула на себя красный домашний халатик из обворожительно-нежного шёлка (аж мурашки пошли по коже!) и пошла плакать к папе.

      Папа, грустный и осунувшийся, сидел в кресле, держа в одной руке бутылку пива, а в другой пульт от телевизора. Голубовато-мертвенные всполохи от экрана делали его тёмную, худощавую фигуру ещё более сентиментальной и трагической. Услышав скрип двери, он спохватился, будто пробудившись от тяжкого сна, и торопливо поставил бутылку пива за кресло.

      – Папа, это я, – всхлипнув, успокоила его Сонечка. – Ты не спишь?

      Он многозначительно и тяжело вздохнул.

      – Нет, чё-то не спится…

      Сонечка поправила расползающийся в разные стороны, сползающий с девически чётких форм в обворожительной шёлковой нежности халатик и покрепче затянула поясок. Так бы, конечно, и не страшно. Даже наоборот… В другой раз полезно иногда и «забыть» про поясок и про «поправить». А что? Женственно. Призывно. Сексуально. Но тут всё-таки папа…

      – Тебе же завтра на работу…

      – Мне, Сонь, и послезавтра на работу… и в субботу…

      – А чё к маме не идёшь?..

      Сонечка сиротливо присела на краешек дивана и подобрала под себя ножки, попутно одёрнув женственность, прикрыв ручками призывность и невинными глазками отпихнув от себя сексуальность. Папа, внимательно взглянув на неё, извлёк из-за кресла своё пиво и снова многозначительно вздохнул.

      – Печень берегу. Нет уж… Я лучше и в воскресенье на работу схожу.

      – Папочка, не переживай, – снова всхлипнула Сонечка. – Она и на меня обиделась…

      Он запрокинул голову, влил в рот остатки пива, встал с кресла и подошёл к окну. На мгновение чуть приоткрыв шторку, как-то обречённо вернулся назад, по ходу погладив Сонечку по головке.

      – Не плачь.

      – Я не плачу.

      – Плачешь.

      – Нет.

      – Да. Нет уж… Давай лучше спать. Успеешь наплакаться…

      – Папочка, почему успею?

      – Все успевают. Жизнь такая. Если всё во внимание брать, то ничего не делай, только плачь да плачь.

      – Мама не очень-то любит плакать.

      – Любит, Сонь, любит, – загадочно улыбнулся папа и резко поднялся с места. – Ладно, пойдём. Я курить, а ты спать.

      Он пошёл на кухню, а Сонечка в свою комнату. Ей заметно полегчало. Ей стало даже спокойно и радостно. Потому что ей нравилось разговаривать с папой. Слушать его тихий, всегда немного утомлённый и такой добрый голос. Видеть его печальное, несколько затравленное,