Крайний путь. Gokudo Yakudzaki

именно туда я и направлялась. Меня встретил сам директор и ещё один мужчина в форме. Возле окна стояла женщина в такой-же форме, но без галстука. Директор разрешил мне сесть. Я смотрела на них и не совсем понимала, что происходит. Но больше напрягала мысль о том, что я отдала документы чужому дяде. И нервно думала, какую же отмазку придумать на этот счёт.

      – Господин Табата, заходите, – директор положил трубку зеленого телефона на место.

      В кабинет без стука вошёл высокий мужчина с яркой азиатской внешностью. Он надвигался на меня, я поджала ноги под стул. Мужчина внимательно посмотрел на моё лицо, а затем повернулся к директору. Меня выставили из кабинета, я коротала минуты за дверью. И, разумеется, ждала результата всего, что произошло. Сначала вышли те двое в форме, через минут пять появился тот мужчина. Он снова посмотрел на меня, словно я осуждённая. Я тоже смотрела в упор, в его черные глаза с узким разрезом.

      – Ты уедешь со мной, – в его словах был азиатский акцент.

      – Кто вы?

      – Отец. Или есть ещё варианты?

      – Тогда, это для вас, – я протянула ему листок с маминым посланием.

      Он быстро окинул его взглядом, на губах пробежала досадная улыбка. Мужчина вложил листок во внутренний карман пиджака.

      – Поехали, – он взял меня за руку.

      – Я никуда не поеду. Я вас даже не знаю. Мама ничего о вас не говор..

      – Она больше ничего не скажет, – грубо одёрнув меня, японец стиснул свои ровные зубы.

      – Отпустите, – я выдернула свою тонкую руку из его оков. – Я вам не верю. Что вы с ней сделали? Это вы обыскивали нашу квартиру?! Кто вы?

      – Отец.

      – Ложь! Где её тело?!

      – Её готовят к кремации. Сама церемония начнётся через двадцать минут. Наш самолёт через три часа. Поехали.

      Его ответ поверг меня в шок.

      Вместе с ним мы зашли в белое здание, я даже не подозревала о его существовании. Внутри пахло непривычно и противно. В коридоре нас встретил мужчина средних лет и проводил в комнату, где был белый гроб. Японец слегка дотронулся до моей спины.

      – Попрощайся с ней, – прошептал он.

      Я подошла к гробу, на маме было белое платье с широкими рукавами и лёгкая шаль на голове. Все украшения были сняты, кроме деревянного креста на шее. Лицо неестественно бело – жёлтого цвета выражало только одну эмоцию – печаль. Я посмотрела в последний раз на её тонкие пальцы с аккуратным маникюром. Каштановые волосы были тщательно убраны. Тёмные брови прямой формы отягощали её вид, чёрные ресницы грустно опущены. Алые губы стали белеными и квелыми, лишь форма была прежней. Я поцеловала её в лоб. С моих щёк скатились две слезы. Дотронувшись до маминых рук, я ощутила холод у себя за спиной. Посмотрев на японца, я сделала шаг назад. Он без слов подошёл к гробу. Сделав низкий поклон, коснувшись лбом пола, он что-то сказал на японском. Фраза была подобна этой: Koibito, itsumademo aisuru. Aishiteru. Sayonara. Gomen na.

      Встав с пола, он ещё раз сделал небольшой поклон и поцеловал её в лоб. Скрестил руки на груди, в его глазах скопились слёзы. Они не вышли из его узких очей.

      – Нам