Сказания древа КОРЪ. Сергей Сокуров

трон, начав поход с одной тысячью штыков, и вот нелепый случай под Ватерлоо крадёт у него почти выигранную битву. Как оказался на пути его кирасир овраг, ранее на том месте не существовавший?

      …Они уже спускались в долину, к пруду с Чесменским столбом.

      – Я ведь не создан для высшей власти, – продолжал царь свой монолог. – Это династическая ошибка, всё тот же случай. В юности мечтал удалиться от мира, жить отшельником. Но, признаюсь, манила и власть, как неизведанная соблазнительница. Что ж, я её изведал в полной мере. Она больше не интересует меня, поверьте. Я пережил крах всего, в чём видел своё предназначение. Теперь ничто не держит меня на троне, кроме долга. Если братья позволят, с лёгким сердцем удалюсь от мира, чтобы кончить свои дни в уединении, служа Богу. Это не такой уж большой секрет. Я говорил Вильгельму Прусскому: откажусь от трона, когда мне исполнится пятьдесят лет. Я хорошо себя знаю. Через два года у меня уже не останется ни физических, ни душевных сил, чтобы управлять такой огромной империей… Погодите, мы в жилой зоне. Пора расстаться. Поразмыслите над моими словами, ротмистр. Я доверился вам не для того, чтобы произвести впечатление. Всё гораздо прозаически.

      Неожиданный наперсник дум императора всю ночь размышлял над услышанным. Не спалось. Он сочувствовал Александру. По мнению одного французского литератора, у победителя Наполеона была сильная душа и слабый характер. Поэтому линия его жизни получилась причудливой, изломанной. Сплошные зигзаги. Кавалерийский офицер многому научился в Париже, на острове Эльба и в Гаврском остроге, потом на хлебах у д’Анкуров. Главное, он умел слушать и слышал, смотрел и видел. Его озадачивала не скрываемая тяга просвещённого владыки полу-мира к мессианству и военной дисциплине одновременно. В одной его руке кадило, в другой кнут. Он может в одной фразе упомянуть и Божье царство и сибирскую каторгу. Ему свойственны мелочные служебные придирки, вспышки гнева по пустякам и тут же искреннее раскаяние. Сложный, странный, непонятный человек. Действительно, Северный Сфинкс. Тем не менее, обожаемый доброй половиной соотечественников, к которым принадлежал гусар Сергей Борисов, побывавший полковником Сержем Корсиканцем и каторжником.

      Не заснув в ту ночь, ротмистр, ко всему прочему, озаботился вопросом: а когда же царская служба? Ведь пока что он, строго говоря, валяет дурака возле императора. Долго так продолжаться не может.

      Глава III. Тайное задание

      Александр Павлович будто отозвался на томление своего тайного спутника в прогулках по царскосельским окрестностям.

      Чуть свет к крыльцу булочника подкатил на одноколке, запряженной караковым рысаком, alter ego императора, генерал-адъютант Волконский. Правил сам. Князь Пётр Михайлович, приставленный Екатериной Великой к внуку-подростку в неопределённом качестве родовитого товарища-наперсника, привязался к инфанту как нянька, снисходительно относился ко всем капризам августейшего «дитяти», любил его и жалел, даром