Голое поле. Галина Калинкина

Митины речи враз, а иногда и приврет малость. Митя эпилептик, калека, аномалик. А в теле той аномалии такая сила необычайная. И с писателями-то он знаком, и с военными, и с думскими. К царице допущен.

      – Супу, супу, – заорал новенький и застучал что есть силы по столу. Ложка погнулась. Комендант попробовал отнять ложку, новенький не отдал, но умолк. Рядом недовольно на них двоих загудели.

      Тюри хрустнул пальцами и продолжил, вдохновляясь общей заинтересованностью.

      – Митя Козельский часто во дворце бывал, пока его не скинуло оттудова дикое существо по кличке «Вытул», а по фамилии Распутин. В газете «Утро России» писано, отец Распутина приставал к его матери, бывшей на сносях, и требовал: «Вытуляй его, вытуляй». Отсюдова и кличка. Нынче Гришка издаля учуял Митину силу, взревновал к влиянию, хочет быть единственным «старцем» возле государев. Позапрошлым декабрем случай вышел…

      – Му, муу…

      – Да кому неймется? По нужде ли? Так выйди, отлей. Тогда на Ярославском подворье в комнатах архиепископа произошла заваруха. Распутина-Вытула вызвали по поводу наглости его – попом захотел стать. Хлыстовец – в попы?! Скандал. Митя Козельский плюнул в лицо «старцу». Там же якобы хотели и оскопить его за развратность. Усердствовал иеромонах Илиодор, знакомец мой по Почаевской лавре. В народе его иноком Сережей звали. Илиодор умением обладал из кликуш бесов изгонять. В своей епархии монастырь с катакомбами выстроил, крепость неодолимую возвел, тоже возвыситься хотел. А тут рядом кто-то удачнее возвышается. Вызвался помочь спесь сбить с Вытула. До крови сбили. Архиепископ наперсным крестом на колени Гришку установил, велел каяться. Тот в ногах валялся, божился непотребства прекратить и в Царское больше ни ногой. Не сдался бы – оскопили.

      Вдруг тоненько, жалобно завыл Черепахов, продвигаясь ладонями вдоль стены. Тюри замолчал, присмотрелся, не приступ ли?

      Комендант расстроено ухнул от дверей:

      – На самом интересном-то… Уж договори страсти свои…

      – Умысла гибельного на Вытула не было, проучив, с тем и отпустили с подворья. А Распутин на мостовой под окнами тут же шум и поднял, из носа юшка, порты разорваны. Кричал, мол, хулу на него возвели, на тело покушались. Газетчики и слетелись, как мухи на гумус. А из Царского села распоряжение – сослать архиепископа и иеромонаха. Но ведь добились же они своего, добились. Вопрос о рукоположении хлыстовца Гришки в попы забыт, и домой его в Сибирь возвернули. Тех двоих сослали в захолустье. А Распутин опять нынче в столице куролесит и ежедневно в газетах мелькает. Про Илиодора доскажу вам, про инока-то Сережу. Слыхивал, будто он прошлым годом, после случая со «старцем», от сана отрекся, расстригся из попов и ушел в «новую веру». Любопытно мне его «Общество Галилея», поскольку и сам я в поисках. Однако после Почаевской лавры не видались мы.

      – Про Распутина бы досказал, – попросил один из ординаторов.

      – Про него другим разом, отдельно. Зато вот прошедшим декабрем прочел в «Вечернем времени» о Васе-Босоножке или Василии-страннике.