Английские ботиночки. Любовь Кукушка

месяца после пожара – и сбылось. Тихо так. Ехали в машине с дачи. Жена за рулём, а Гена рядом, на переднем сиденье. И вдруг его голова повалилась на плечо жены. Сначала подумала – заснул. Остановились. Она его тормошила, старалась привести в сознание. После вскрытия стала понятна эта скоропостижность. Тромб.

      Так Нина потеряла к семидесяти годам одного за другим всех своих мужчин. Дом опустел, душа осиротела уже окончательно. Теперь, очевидно, пришло время для размышлений. Она смотрела на все эти картины, висящие на стенах: портреты, пейзажи, натюрморты. Кому теперь всё это надо? Прервалась связь времён. Некому передать. Всё пойдёт прахом после её смерти.

      Годы в старости быстро летят. Не успела она оглянуться, а ей уже скоро восемьдесят восемь. Она часто думала – для чего Господь ей послал такую длинную жизнь? «Ведь всех похоронила: сестру, мать, отца, брата, мужа, обоих сынов. Ну никого же не осталось. Для чего я здесь? Наверное, чтобы успела покаяться. Много нагрешила в этой жизни, ой, много. Многих обидела. Неужели я бездушная, бессердечная?» – думала она. Нерадостные думы Нины Александровны прервал звонок в дверь. Пока она дошла, звонок прозвенел ещё дважды. Не спрашивая, кто там, она распахнула дверь. Перед ней стоял высокий белокурый красавец лет восемнадцати, с мотоциклетным шлемом в руке.

      – Валя? – Нина прижала свои руки крест-накрест к груди, её качнуло в сторону.

      – Нет, бабуль, я Юра. Валин сын. Твой внук.

      Парень улыбался такой знакомой, родной улыбкой. Нина Александровна обомлела.

      – Как же, ничего не понимаю. Ты откуда? Я ничего не знала о тебе!

      – Мать приходила к тебе, когда Валентин погиб, хотела с тобой поговорить, она беременная была, но ты прогнала её. Да ещё и б****ю назвала. А она гордая – решила порвать навсегда. А тут недавно мне сказала, что ты жива до сих пор. Говорит – сходи к ней, она твоя бабушка. Ну вот я и пришёл… Вернее, заехал – внизу мотоцикл.

      – Да, да, гоняла я девок, да и парней тоже. Мне всё казалось, что они его от дела отвлекают, в гульбу затягивают. А девки часто мне про беременность говорили, я им не больно верила, да и не сочувствовала. Гоняла и ругала, и этот грех тоже мой. А что девки? Не в них проблема была. Сейчас-то я понимаю. Что же она не пришла потом, попозже, когда все страсти утихли?!

      – Да она гордая, как и Валя. Обижаться – так на всю жизнь! Вот фотографию передала. Нина взяла фото – на берегу моря стоят полуголые, в обнимочку её красивый любимый сын и какая-то молоденькая смеющаяся девчонка.

      – Это она, мама твоя? Симпатичная. Совсем юная. Да, вот как бывает в жизни. На отца ты сильно похож и на деда своего Юрия. Рисовать любишь?

      – Нет, я скорость люблю.

      – Вон оно как, – протянула Нина Александровна. Кто же у нас скорость-то любил? Папаша, может, мой – Полубояринов? Да неважно это. Главное, что есть теперь, есть кому… – не договорила Нина Александровна свою мысль.

      «Теперь понятно, для чего я так зажилась на этом свете, – сказала сама себе, грустно улыбаясь, Нина Александровна. – Чтобы всё передать: от отца – сыну,