Английские ботиночки. Любовь Кукушка

пола даже срочно влюбились. Но Нина вела себя строго, и её раздражало это обилие посетителей. Она догадывалась о причине этого столпотворения и ждала, когда любопытство уляжется и паломничество прекратится.

      С утра на приём к директору пришёл секретарь комсомольской организации завода. У директора он пробыл около часа, а когда вышел, сел напротив Нины в приёмной. Сидел и молчал. У Нины руки начали трястись мелкой дрожью. Никак не могла вставить лист в печатную машинку. Этого высокого самоуверенного блондина она заприметила сразу и уже потихоньку навела о нём кое-какие справки. Фронтовик, весь израненный – два года лежал в госпиталях после тяжелейшего ранения под Сталинградом. Старше её на три года.

      – Нина, если вы меня не знаете – я секретарь нашей комсомольской организации, Юрий Туманов. Хочу спросить: почему вы не проявляете активности по части комсомольской работы? Ни разу не видел вас на комсомольских собраниях, вы не приняли участия в комсомольском субботнике. Почему?

      Нина сначала слушала с напряжением, а потом ей вдруг стало очень смешно, как он напускает на себя важность, и она, улыбаясь, ответила:

      – Ну я не знала, что у нас такой обаятельный вожак. Я теперь ни разу не пропущу собрания, буду активной комсомолкой. – Они обменялись смеющимися взглядами… Они ещё не поняли тогда, что в эту минуту закрутился роман их жизни.

      Юрий был из семьи художников. Отец – художник, дед – художник. Мать – искусствовед. Маленькая брюнетка с большой грудью. Любимая фраза матери, о ком бы она ни рассказывала: «Вы знаете, у неё не прозвучало! Вы понимаете, у него так и не прозвучало! Как жаль, как жаль!». Нина впоследствии настолько часто слышала от неё эту фразу, что поневоле стала думать, что у свекрови, видно, у самой тоже не прозвучало. Но уж про них с Юрием она такого сказать не могла – была уверена Нина. У них звучало – целый симфонический оркестр! Просто Первый концерт Чайковского.

      Квартира их располагалась на Сретенском бульваре в старинном огромном доме бывшего акционерного общества «Россия». Это название сохранилось ещё с дореволюционных времён. Нину поразило обилие антиквариата и картин, которыми были увешаны стены этой большой квартиры. А картинные рамы поразили Нину едва ли не больше, чем сами картины. Также на стенах висело много фотографий в рамочках. На них были художники отец и сын Тумановы с известными людьми прошлого и нынешнего веков. В квартире царил полумрак. Нина подумала: «Темно, чтоб картины не выгорели от солнца».

      Она робела в их квартире. Её пугали непонятные ей слова, которыми постоянно обменивались в этом доме: импрессия, валёр, коллаж, сангина, темпера. Нина знала, что такое ангина, а вот сангина – это уже было выше понимания. Но подсознательно все эти термины она уважала. Это был другой мир, мало ей знакомый и практически закрытый для неё. Когда Нина вопросительно смотрела на какую-нибудь картину, свекровь, растягивая слова и грассируя, капризно тянула: «Ну это же Малевич, это, по-моему, так понятно». И Нина сразу же начинала чувствовать себя дурой необразованной, так как ей это было совсем непонятно и не