Смерть на голубятне или Дым без огня. Анна Смерчек

немедленно сюда! – пристав уцепился за исписанные листы мертвой хваткой и рванул на себя. Иван Никитич, не ожидая такой решительности, отпустил бумагу.

      «Хорошо, что издатели не ведут себя подобным манером, – невольно отметил про себя Купря. – Сколько писательских репутаций было бы погублено этакой поспешностью!»

      – Ну что-о это? – разочарованно протянул пристав, садясь за стол и читая написанное Купрей. – Что вы мне тут, господин писатель, устроили? Да тут у вас, как я погляжу, одни лирические струны души! «Отрада августовского утра не предвещала жестокой картины, открывшейся мне, безмятежному пешеходу…» Почему не указали причины визита к Карпухину?

      – Как, разве не указал? Я там дальше пишу об этом. Вы на следующем листе посмотрите. Я там подробно описываю, что мы с Лидией Прокофьевной посоветовались и решили, что можем у себя на крыше голубятню обустроить. Сейчас это модно. Да и птички красивые, ласковые.

      – Женщинам лишь бы за модой гнаться, – проворчал Василий Никандрович, пробегая глазами по строчкам. – А вы не потакайте! Не видал я еще, чтобы дамы голубями занимались. Так, на ручке подержать, воды дать напиться, как на лирической открытке – это да, но чтобы женщина голубятню держала?..

      – Что же в этом такого? Ничего предосудительного в любви к божьим тварям нет.

      – Предосудительного ничего. Толку только от этих голубей никакого. Можно, конечно, их обучить записочки доставлять по воздуху. Так ведь двадцатый век на дворе. Почтовое отделение в городе имеется. А кое-где уже и телефонные аппараты! Нам вот обещают скоро телефонную связь провести в участок.

      – Пользы от голубей, может, и немного, но зато отрада для души, – возразил Иван Никитич. – Моя Лидушка животных любит, и старшая дочка Сонечка тоже. Лизонька наша еще совсем мала, но подрастет и тоже, должно быть, с удовольствием будет играть с птичками и зверюшками. Мы ведь – вы знаете – всего полгода назад сюда из городской квартиры переехали. И вот теперь все подумываем, что хорошо было бы, кроме собаки и кота, попробовать содержать и другую живность на нашем участке, чего в городе мы себе позволить не могли. Там у нас места для этого было недостаточно, да и не с руки как-то было, хлопотно. А тут, на своей земле, вроде как сам Бог велел.

      – Вот и взяли бы курей или козу. Все толку больше, чем от голубей, – посоветовал задумчиво Василий Никандрович, все еще изучая записанные Купрей свидетельские показания.

      – Курей? – опешил Иван Никитич. – Я, признаться, подумывал голубков жене красиво преподнести, в корзинке с лентами. Символический подарок, так сказать, в ознаменование супружеской любви и счастливой жизни на новом месте.

      Пристав поморщился и хмыкнул. Иван Никитич несколько обиделся и полюбопытвовал:

      – А у вас, Василий Никандрович, осмелюсь спросить, как с супругою вашей заведено касательно подарков?

      – У нас-то? У нас с Марфушей известно как: подарки дарятся такие, чтобы никто ничего дурного не подумал.

      – Это