Как мы писали роман. Наблюдения Генри. Джером К. Джером

казалось, что он снится не первый раз. Такое тоже бывает. В нем я иду по очень широкой и длинной улице в районе Ист-Энда. Странная улица для тех мест. Омнибусы и трамваи проносятся мимо, повсюду ларьки и прилавки, и продавцы в засаленных шапочках кричат, рекламируя товар, а по обеим сторонам улицы тянутся полоски тропических растений. Улица сочетает в себе приметы районов Кью и Уайтчепела.

      Кто-то идет рядом, хотя я его не вижу, и вот мы уже в лесу, продираемся сквозь переплетенные виноградные лозы, они путаются у нас в ногах, и все же время от времени мы видим между гигантскими стволами деревьев проблески оживленной улицы.

      В том месте, где дорога сворачивает, я вдруг испытываю беспричинный страх. Дорога ведет к дому, где я жил в детстве, и сейчас там меня ждет кто-то, кому есть что мне сказать. Мимо проезжает конный трамвай, идущий до Блэкволла, и я пытаюсь его догнать. Но тут лошади превращаются в скелеты и бодро скачут от меня, а существо, шедшее рядом, – я его по-прежнему не вижу – хватает меня за руку и тащит назад.

      Это существо приволакивает меня к дому и вталкивает внутрь, дверь за нами захлопывается, в пустых комнатах гулко звучит эхо. Все вокруг мне знакомо. Когда-то здесь я смеялся и плакал. Ничего не изменилось. Стулья, на которых никто уже не сидит, стоят на тех же местах. Мамино вязанье лежит на коврике у камина, куда его, помнится, котенок приволок еще в шестидесятых.

      Я понимаюсь к себе – в маленькую комнату в мансарде. На полу валяются разбросанные кубики. (Я всегда был неаккуратным ребенком.) Входит старик – скрюченный, морщинистый, он держит над головой лампу. Я всматриваюсь в его лицо и вижу, что это я. Затем входит другой человек – и это тоже я. Потом еще и еще. И каждый человек – я. Наконец уже вся комната заполнена людьми, и лестница, и безмолвный дом. У одних лица старые, у других – молодые, некоторые приветливо улыбаются, но большинство смотрит равнодушно или злобно. И все лица мои, и ни одно не походит на другое.

      Не знаю, почему мои подобия так меня испугали, но я в смятении выбежал из дома, и хотя несся сломя голову, они продолжали меня преследовать, и было ясно, что от них не уйти.

      Как правило, спящий человек всегда главный герой своих снов, но иногда мне снятся сны от третьего лица, к содержанию которых я не имею никакого отношения, разве что как невидимый и бессильный свидетель. Когда я вспоминаю один из них, мне кажется, что он мог бы лечь в основу рассказа. Но, возможно, тема слишком болезненная.

      Мне снилось, что в толпе я различаю женское лицо. Порочное лицо, но есть в нем какая-то притягательная красота. Мерцающие отблески света от уличных фонарей высвечивают его дьявольскую красоту. Потом свет гаснет.

      В следующий раз я вижу женщину в некоем далеком месте, и ее лицо еще прекраснее, чем прежде, ибо из него ушло зло. Над ней склонилось другое лицо – прекрасное и чистое. Они сливаются в поцелуе, и когда мужчина приникает к ее губам, кровь приливает к щекам женщины. Через какое-то время я снова вижу эти лица, но теперь не знаю, где они находятся и сколько времени прошло.