Тридесятое. Эхо из прошлого. Валерий Кондрашин

важно, оно прекрасно, если это все происходит в Тридевятом Царстве.

      Наступил рассвет. Утро было тихим, только птичий звон нарушал тишину, и легкий ветерок играл зеленой листвой на деревьях и кустарниках леса.

      Ходоки шли вдоль опушки леса, еле переплетая ногами. На разговоры не было сил. Надеялись найти какое-нибудь жилье, где можно будет заработать себе на пропитание.

      Червень (июнь) выдался теплым и сухим. Ходоки неспешно плелись по тропе, изредка останавливаясь на отдых.

      Свернув на обочину в очередной раз, чтобы перевести дух, женщина толкнула локтем мужчину:

      "Смотри, что это?"

      – Где? –  промямлил мужчина.

      – Вон же, смотри! –  показала рукой на сверток из тряпок. Они подошли к свертку и тихо, не спеша стали его разматывать.

      – Боже Всемогущий Род, это же дитя!

      – Что делать-то будем? А? –  спросила женщина, обращаясь к мужчине.

      – Сам не знаю, что. Давай бросим, пока не видит никто и пошли отсюда скорее.

      – Дурень, –  ответила женщина, – его и так уже бросили. Давай лучше посмотрим, кто это мальчик или девочки?

      Спешно начали разматывать и развязывать младенца. Женщина грязными руками, развязав последний узел, произнесла: "Мальчик, это мальчик!".

      – Ну и куда его, что делать будем? –  начал нервничать мужчина.

      – К Яге снесем, – прошептала женщина, пеленая обратно ребенка.

      – Она здесь неподалеку живет. У нее и оставим.

      – А что ей скажем?

      – Как есть, так и скажем.

      На том и порешили. Женщина взяла на руки ребенка, и они пошли на Кудыкину Гору.

      Шли недолго, а может и долго, кто знает. К Бабе Яге дорогу не запомнить, она сама тебя ведет и когда надо выведет. Прошли дубы-колдуны, перешли через Калинов мост, перебрали через ведьму-речку, у черного камня повернули направо, и вышли на опушку, так называемую Кудыкину Гору.

      На опушке стояла избушка на курьих ножках.

      – Пришли, –  прошептала женщина, не сводя глаз с избушки.

      – Избушка, избушка, повернись к лесу передом, а к нам задом. Мы с добром, а не со злом издалече мы идем, да услышит меня Род, а может и все наоборот.

      Женщина низко поклонилась, и избушка начала разворачиваться.

      Тяжелый скрип усталости старой избы наводил ужас на ходоков, а по телу бегали мурашки от страха.

      Избушка развернулась и наступила минутная тишина. Но вот открылась дверь и вышла к ним Баба Яга.

      – Ну, говорите, с чем пожаловали?

      – Мы к тебе, Яга, –  сказала женщина и протянула ей сверток.

      – Что это?

      – Дитя.

      – Кто, –  еще больше удивилась Яга, – дитя? откуда оно у вас?

      – На обочине нашли. Мы ходоки, ходим по Тридевятому Царству, где поработаем, там на хлеб и заработаем. Шли по тропе, свернули на обочину передохнуть, а там сверток лежит. Развернули, а там дитя. Куда он нам, сами без жилья и вся жизнь в дороге, вот и решили его к тебе снести, –  как бы оправдывалась женщина.

      – Врешь ты все, –  пробормотала Яга, – твое дитя. Вижу, вижу твою грязную душонку. Крутишь, крутишь, не раскрутишь, а обманешь –  камнем станешь.

      – Ты что, Яга? Да разрази меня Громовержец!

      Мужик молчал и стоял как вкопанный. А Яга продолжала:

      – Если обманешь, камнем станешь.

      И стала кружить женщину, что та сама уже начала сомневаться, что нашла ребенка. Еще немного и женщина согласилась бы, что сама родила ребенка, но тут Яга замолчала, аккуратно взяла дитя и направилась к избушке.

      «– Ждите здесь», – сказала Яга и скрылась в избушке. Через некоторое время Яга вышла, подошла к ходокам и протянула им сверток, в котором было половина каравая и две пареные репы.

      – Обратно дорогу найдете сами, да поспешайте, а то скоро стемнеет, – почти неслышно проговорила Баба Яга.

      Избушка зашевелилась и начала поворачиваться в обратном направлении. Ходоки рванули с места и не чуя ног, скрылись в лесной чаще.

      Яга зашла в избушку. Она аккуратно положила дитя и распеленала его. Приготовила воду, нагрела и помыла малыша. Сварила зелье в чане и трижды окунула ребенка и произнесла:

      – Никита, даю тебе имя!

      – Никита! Имя –  твой оберег!

      – Никита, Никита, Никита!

      Вечерело. Яга уложила Никиту, а сама стала ворожить.

      Взяла чан, в котором купала малыша, насыпала щепоть болотной травы, положила листья лесной полыни и добавила сухого порошка корня бузины. Все забурлило.

      – Покажи-ка мне, зеркало, обратное отражение. Расскажи-ка мне, зеркало, где та дорога и та обочина, где лежало дитя, и кто видел?

      В чане жидкость позеленела и в отражении Яга увидела дитя, лежащего на обочине дороги и…

      – Шиш? А-ах ты, прокаженный, а-ах ты, душонка гнилая, лапоть плешивый, я тебя,