Нулевое измерение. The Spaceway

уловив мое пробуждение, начала мягко усиливать освещение.

      «Прометей» несется к Титану уже семьдесят шесть дней. Новые импульсные детонационные двигатели превратили путешествие во внешнюю Солнечную систему в относительно недолгую командировку – всего три с половиной месяца в один конец. Но даже эти месяцы способны превратиться в вечность, когда пространство вокруг ограничено тесными переборками и монотонным гулом корабельных систем.

      Я провел ладонью по лицу, надеясь стряхнуть остатки странного и такого реалистичного сновидения. Я почти физически ощущал тепло солнечных лучей на коже, слышал мерное дыхание спящей женщины, видел серебро ее волос на подушке. Энн? Моя Энн, с которой мы планируем пожениться сразу после возвращения на Землю… Нет. Настоящая Энн Брукс совсем другая: молодая, с каштановыми волосами и проницательным взглядом, выдающим в ней опытного врача. Ничего общего с призрачным видением из сна.

      Сигнал коммуникатора прервал мои размышления:

      – Доброе утро, Александр, – голос Ганса Ноймана, командира нашей миссии, как всегда, четок и собран. – Через двадцать минут плановая проверка систем. Жду тебя в инженерном отсеке.

      – Понял, капитан. Скоро буду.

      Я выбрался из спального мешка, закрепленного у стены каюты. Невесомость давно стала привычной, как и вся эта рутина: проверка систем, калибровка приборов, подготовка к посадке на станцию "Кассини". Мы везем туда экспериментальное оборудование – слишком хрупкое и дорогое, чтобы доверить его автоматическим грузовикам. По крайней мере, так написано в нашем полетном задании.

      Натягивая комбинезон, я поймал себя на тревожном ощущении. Что-то не так… Словно реальность слегка смещена, будто кадр в старом проекторе, когда пленка начинает выскальзывать из пазов. Я резко встряхнул головой, пытаясь избавиться от наваждения. Впереди меня ждал обычный рабочий день на борту «Прометея», и моя задача – обеспечить безопасность полета.

      Но прежде чем отправиться в инженерный отсек, я решил заглянуть к Энн. Странный сон не отпускал меня, и я чувствовал острую необходимость увидеть ее настоящую – не силуэт из ночных грез, а живого человека из плоти и крови.

      Медицинский отсек «Прометея» – самое просторное помещение на корабле после грузового. Я нашел ее за рабочим столом, склонившейся над голографическим экраном. Ее пальцы порхали над интерактивной клавиатурой, на дисплее мелькали какие-то графики и диаграммы – вероятно, результаты медицинского сканирования экипажа. Каштановые волосы, собранные в аккуратный пучок, казались почти черными в приглушенном свете отсека. Она не замечала моего присутствия – наушники и сосредоточенность на работе сделали мое приближение незаметным.

      – Эй, док, – я осторожно коснулся ее плеча, и Энн вздрогнула, резко обернувшись.

      – Александр! Ты напугал меня, – она сняла наушники и улыбнулась. – Что-то случилось? Ты выглядишь обеспокоенным.

      – Мне приснился… странный сон, – я попытался подобрать слова, чтобы описать то чувство, преследующее меня с момента пробуждения.

      – Кошмар? – Энн мгновенно переключилась в профессиональный режим, ее глаза начали внимательно изучать мое лицо.

      – Нет, не кошмар. Скорее… нечто сюрреалистичное. Ты была там… в возрасте, с седыми волосами. И почему-то мы с тобой жили на Марсе.

      На мгновение она замерла, и я заметил, как ее сосредоточенность сменилась удивлением и едва уловимой тенью личного переживания.

      – На Марсе? – ее голос зазвучал тише обычного. – Это странно, потому что… мне тоже снится Марс. Уже несколько ночей.

      – Серьезно?

      Энн кивнула, и в ее взгляде замелькала тревога:

      – Только в моих снах… ты умираешь там. Под ржавым небом промерзлой пустыни.

      Мы застыли в молчании, погруженные в тишину невысказанных вопросов. Странное совпадение разлилось холодком по коже – как в одно и то же время два человека могут видеть схожие сны о Красной планете, на которой никто из нас никогда не был?

      – Ганс ждет меня для проверки систем, – наконец сказал я, чтобы нарушить давящее молчание. – Поговорим позже?

      – Конечно, – ответила Энн мягко, но ее взгляд сохранил настороженность. – Будь аккуратен, хорошо? Просто… будь внимателен.

      Я улыбнулся ей и направился к выходу, но у самого люка обернулся:

      – И все-таки, это был хороший сон. Мы, определенно, были счастливы там, на Марсе.

      Ее взгляд, наполненный теплотой и искренней привязанностью, словно обнял меня:

      – Мы вместе, а значит, у нас есть все для истинного счастья.

      – Да, мы вместе. И это самое главное, – согласился я, хватаясь за поручень и подтягиваясь в нужном направлении.

      После разговора с Энн я ощутил умиротворение от мыслей о нашем единстве. Но в то же время некое неуловимое беспокойство, порожденное странными снами, никак не отпускало. Будто в глубине сознания таилось что-то важное, ускользающее от понимания в момент бодрствования.

      В инженерном отсеке я застал не только