Беззумный Аддам. Маргарет Этвуд

мед, грибной эликсир, Ива и Мак. Первым делом надо обиходить Джимми – если он еще жив, конечно. Но только после завтрака: на пустой желудок Тоби не вынесет наступающего дня и тем более – неизбежных манипуляций с гноящейся ногой Джимми. Тоби берет ружье и делает шаг наружу, в палящий утренний свет.

      Еще рано, но солнце уже раскалено добела. Тоби накидывает на голову край простыни для защиты от солнечных лучей и оглядывает двор саманного дома. Рыжеволосая париковца все еще на свободе – сейчас она, жуя листья кудзу, разглядывает сквозь забор овощи на огородных грядках. Ее подружки что-то блеют ей из загона: серебряные, голубые, зеленые и розовые париковцы, брюнетки и блондинки, полный спектр. «Не парик, а париковца! Живые, натуральные волосы!» – так говорилось в давнишней рекламе, когда париковец только что вывели.

      У Тоби сейчас волосы тоже от париковцы – от рождения она не была брюнеткой. Может, потому овца и пришла полизать ей ногу. Не из-за соли, а потому, что учуяла слабый запах ланолина, овечьего воска. Приняла Тоби за родственницу.

      «Главное, – думает Тоби, – чтобы какой-нибудь баран не начал меня вожделеть». Надо последить за собой, чтобы нечаянно не впасть в овечью кротость. Ребекка, наверное, уже встала и разбирается с завтраком в кухне-сарае; может, у нее в закромах найдется шампунь с цветочным запахом.

      Чуть поодаль, у огорода, в тени сидят Рен и Голубянка. Они поглощены разговором. С ними сидит Аманда и смотрит куда-то вдаль. Вертоградари сказали бы, что она под паром. Этот термин служил у них обозначением весьма разнообразного набора состояний, от депрессии и посттравматического шока до непрерывного наркотического кайфа. Вертоградари считали, что человек «под паром» собирает и накапливает силу, подпитываясь через медитацию: выпускает во вселенную невидимые корешки. Тоби очень надеется, что именно это сейчас происходит с Амандой. В давние времена, когда Тоби преподавала в школе вертоградарей, в саду на крыше «Райский утес», Аманда была таким живым ребенком. Когда же это было? Десять, пятнадцать лет назад? Удивительно, как быстро прошлое превращается в идиллию.

      Белоклювый Дятел, Дюгонь и Майна укрепляют периметр. При дневном свете он кажется хрупким, сквозящим. Каркасом служит старая чугунная ограда – решетка с орнаментом, к которой приделаны куски самого разного материала: проволочной сетки, переплетенной изолентой, разнокалиберных шестов, и ряд заостренных кольев, тупые концы которых зарыты в землю, а острые смотрят наружу. Дюгонь добавляет новые колья; Белоклювый Дятел и Майна по другую сторону забора орудуют лопатами. Вроде бы закапывают какую-то яму.

      – Доброе утро, – говорит Тоби.

      – Глянь-ка сюда, – отвечает Дюгонь. – Кто-то пытался прорыть ход. Вчера ночью. Часовые не видели – они отгоняли свиней от фасадной стороны забора.

      – Следы есть? – спрашивает Тоби.

      – Мы думаем, что это все те же свиньи, – говорит Майна. – Они умные – отвлекают внимание, а сами устраивают подкоп. В любом случае им это не удалось.

      За периметром