Дед, куда мы идем?. Антон Шварц

звать. На вопросы не отвечает, а зовет и зовет меня. И я поняла тогда, что мне наплевать, я готова пойти на этот голос, неважно куда он меня заведет. Сделала шаг, другой и меня что-то толкнуло в грудь. Тишина наступила гробовая, словно очистилось все от этого толчка. Я развернулась и дала деру оттуда. Бежала и орала что-то, чтоб от страху не умереть. «Отстань! Не хочу! Уйди!» А тишина не проходит, вакуум какой-то, иглы и ветки сосновые под ногами беззвучно хрустят. И слышу в спину шепот, от которого холод по телу пробежал: «Догадалась, что ли?».

      Меня вывернуло наизнанку, как отрава какая-то вышла. Я сколько могла так прошла и набрела на тропинку. Она совсем рядом оказалась. Вернулась домой и на следующий день пришел твой отец. Он приполз в таком же состоянии, как я была накануне. Болел долго, я за ним ухаживала.

      Иван слушал и ел нежнейшее мясо.

      – Очень вкусно!

      – В погребе храним, вместо холодильника. Тут как с бельем, природа сама все делает и мясо нежнее становится.

      Женщина повесила фотографию обратно на стену. На секунду ее лицо оказалось в тени и Ивана передернуло от испуга, он на мгновение увидел тень не ухоженной женщины сорока лет, но очертания всклокоченных редких волос и обвисшие складки серой кожи. Выйдя в свет торшера, женщина вновь стала прежней, она остановилась у зеркала и поправила волосы. Ивану захотелось убежать, он дрожал. Комната превратилась из уютной в душную.

      – Я хотел завтра домой вернуться, – сказал Иван, – мама беспокоиться будет. Может, я им навстречу пойду? Вы же сказали, тут прямая тропинка до озера.

      – Что ж, смотри, дело хозяйское, – женщина как будто улыбнулась,

      – как выйдешь из дома слева увидишь тропинку в лес, она широкая, не промахнешься. Только темнеет уже.

      – Я быстрым шагом, подышать хочется.

      Иван надел стариковскую куртку, забрал рюкзак. Женщина бесшумно подошла сзади.