того, как мой брак распался, я все еще была больна. На работе я регулярно заходила в туалет тихо поплакать. Дома надевала пижаму, как только переступала порог, и бездумно смотрела все, что мог предложить телевизор. Когда я выбиралась из домашнего заточения, то слишком много пила и снова начинала плакать (на этот раз погромче, к веселью моих друзей). Но когда я бегала, то оставляла все это позади. В этот момент никто не гладил меня по голове и не обнимал с этим ужасным сочувствием. Никто даже не смотрел на меня. Я растворялась в городе – очередная скучная бегунья в спортивной форме со светоотражающими элементами. Дома я чувствовала себя крайне одинокой. Я привыкла спать, как морская звезда, чтобы избежать поутру неприятного момента, когда я перевернусь на другой бок и меня встретит холодное и пустое пространство, напоминание обо всем, что я потеряла. Но когда я утром выходила на пробежку, то не чувствовала себя одинокой. Вскоре я обнаружила, что ставлю перед собой небольшие задачи: сегодня пробежать на две минуты дальше, а завтра – по той оживленной дороге, где не появлялась годами. Чем больше я это делала, тем чаще обнаруживала, что заново открываю для себя город, в котором жила и который при этом едва знала, ведь так долго он был для меня местом, где меня все время поджидает воображаемая опасность. Я бежала по Холлоуэй-роуд, глядя на крыши выцветших старых зданий, в которых располагались круглосуточные магазины и супермаркеты. Я обнаружила железнодорожные линии, которые, подобно артериям, пролегали через застроенные поместья, скрытые от посторонних глаз. Я побежала вдоль канала и увидела заросли ежевики и полевых цветов, а еще – маленьких утят, плавающих рядом со мной. Приступы паники постепенно проходили. Ни разу я не почувствовала необходимости сдаться; мои ноги контролировали ситуацию, и я бежала целенаправленно, а не убегала прочь. Впервые я воспринимала происходящее без того, чтобы мой разум выкрикивал мне предостережения.
Было бы преувеличением сказать, что я чувствовала себя как в детстве, когда бежала, но это определенно давало мне ощущение легкости и беззаботности, которые я действительно наблюдаю только у молодых людей (а еще у пьяных, но у них потом возникает чувство сожаления, которого, я надеюсь, дети не испытывают). Это не должно удивлять; с раннего возраста нас поощряют прыгать, скакать, танцевать, бегать и заниматься командными видами спорта. Как писала Луиза Мэй Олкотт, «активные физические упражнения доставляли мне удовольствие с тех пор, как шестилетним ребенком я без остановки гоняла с обручем по пустоши, и до тех дней, когда я пробегала тридцать два километра за пять часов, а вечером ходила на вечеринки. Я всегда думала, что, должно быть, когда-то была оленем или лошадью, потому что бегать было очень радостно» [7]. Мы инстинктивно знаем, что молодым нужно использовать свое тело, причем не только для поддержания физического здоровья. Исследования по этому вопросу в Великобритании обычно носят перекрестный характер, но в одним из них, проведенном Национальным институтом
