Превосходство душегубов. Часть первая. Трущобная рапсодия. Вячеслав Юрьевич Сухнев

но приванивало.

      – Сергей Сергеевич найдет, где ногу сломать, – буркнул Витька. – Наверное, опять на рыбалку подался, на озера под Шатурой. А если еще и за галстук заложил…

      – Горе, – вздохнул Чекалин; – А мы теперь… с этим…

      – Ничего! – сказал Витька. – Бог не выдаст, унтер не съест. Видали мы таких.

      – Ребята рассказывают, – насупился Чекалин, – он перед сменой даже шнуровку на жилете проверяет. Или возьмет и даст кулаком прямо в диафрагму. И тут же выговор: что за патрульный, если можно в дыхалку засветить! Где, мол, ваша реакция, в бога мать! Во какой ласковый…

      Патрульные столпились на выходе. В просторном вестибюле дивизиона, на серых бетонных плитах, было прохладно, а во дворе, над плацем, вонючий воздух дрожал от зноя.

      – Дивизион! – гаркнул с крыльца капитан Стовба, замначопер. – Шевели копытами!

      – А еще, ребята говорят, – продолжал бубнить Чекалин в спину Жамкина, – этот Кухарчук любит, чтобы бляха кончиком точно на пуговицу смотрела. У тебя вот куда смотрит?

      – Вроде на пуговицу, – покосился Витька на свою бляху.

      Подумал и потер ладонью эмаль алого щита.

      Дивизион строился. Шесть сотен патрулей, шесть сотен молодых свежевыбритых рыл. Старше сорока – никого, кровь с молоком, рост не меньше ста девяноста. Грудные клетки – фордовские капоты, ручищи – лопаты экскаваторные. Шесть сотен молодцов в синих комбинезонах и желтых тупорылых ботинках. Голубые рубашки с витыми погончиками наглажены, торчком стоят, как жестяные. От эмалевых блях, от серебристых касок с золотым государственным орлом глазам больно…

      Хилых в патрули не берут – снаряжение одно сколько весит, а с ним еще бегать надо, работать. Справа, из наколенной кобуры, торчит рукоять плоского никелированного «Смита». Хорошую машинку делают в Туле по лицензии – Чекалин, например, с двухсот метров по движущейся цели пульки одну в другую кладет. В левом наколеннике – запасная обойма и баллончик с «Акацией». Над левым грудным кармашком комбинезона – алая бляха с личным номером. Это чтобы граждане знали, на кого бочку катить – у нас демократия. А в самом кармашке – дорожный анализатор. Мгновенно щупает на алкоголь и наркотики. В правом кармашке спрятана мощная рация уоки-токи с аварийным вызовом и громким сигналом алярма. На широком желтом поясе – наручники и дубинка. Иначе говоря – батон. В напряженных ситуациях патрулю полагается бронежилет с автоматом. Но пока, слава Богу, никакой напряженки, а то ведь сгореть можно в жилете по такой погоде.

      Чекалин с Жамкиным дошли до своего сектора плаца, как раз под молодым топольком, в тенечке. Там уже переминался детина с медным загаром и с усами веревочкой. На погонах у него тускло поблескивали унтер-офицерские звездочки.

      – Мои? – гавкнул усатый, приглядываясь к патрулям.

      – Мамины, – флегматично ответил Жамкин.

      Раз ты – не по уставу, так и мы – уж не обессудь…

      Унтер молниеносно выбросил кулак, целясь Витьке в солнечное сплетение. Но и Жамкин не зевал. Поймал руку усатого в захватик – непопулярный, но эффективный, если как следует отработать. «Капкан тигра» называется. Унтер замер и зашипел от боли. А Витька нахально улыбнулся.

      – Виноват! Привычка…

      – Не извиняйтесь, – переведя дух, пробормотал унтер и запястье исподтишка растер. – Хорошая привычка. За нее и деньги платят. Молодец!

      – Рад стараться!

      – Я Кухарчук, – сказал унтер-офицер. – Иду старшим. А вы, очевидно, Чекалин?

      – Не, я Жамкин. А Чекалин – вот он…

      – Патрульный Чекалин, – доложился тот сухо – ему не понравились атлетические игры унтера с подчиненными. – Личный номер…

      – Не стоит, – улыбнулся Кухарчук. – Вижу. Смотрел вашу анкету, Чекалин. Взрывная реакция – записано. Вот и подумал. Меня еще никто в капкан не брал.

      – Это дело наживное, – наставительно сказал Жамкин.

      – Все, братцы, – построжал Кухарчук. – Становись! Полковник идет…

      И точно – одновременно с низким вибрирующим звуком сигнального гонга из дверей дивизиона вышагнул невысокий седой полковник в обычной патрульной форме, но в черной парадной пилотке с красным кантом и орлом.

      – Дивизион, смирно! – заорал на весь плац капитан Стовба и полетел на цырлах к полковнику.

      Командир дивизиона остановился в центре плаца, чуть наискосок от наряда Кухарчука, и благожелательно поглядывал на патрулей, пока Стовба отдавал рапорт. Чекалин, чувствуя взгляд серых жестких глазок командира, тянулся как мог. Он вообще-то никого и ничего не боялся, но близкое присутствие высокого начальства всегда вызывало в нем некий трепет души, схожий с веселым ужасом, какой человек испытывает перед мощной и красивой стихией – грозой, например…

      Полковник у них – что надо. Между прочим, ребята из других дивизионов завидуют. Начинал еще в милиции и даже вроде в коммунистах состоял. Может, потому до сих пор и полковник, а не генерал. Комми везде придерживают. А тут – шутка сказать: служба гражданской безопасности. Ладно,