«Офицерство волнуется…» Российский офицерский корпус и публичная политика в 1905–1914 годах. А. Ю. Фомин

ном пространстве и площадка для дискуссий по вопросам военной и общественной жизни.

      Целью данного исследования является изучение политических требований и политической культуры российского офицерства в период между Русско-японской и Первой мировой войнами. Рассматривая межвоенный период, можно сфокусироваться на отношении кадрового офицерства к разворачивавшимся в то время политическим процессам.

      Хронологические рамки исследования ограничиваются главным образом периодом 1905–1914 гг. – временем становления и развития системы так называемой думской или третьеиюньской монархии. За верхнюю границу взято начало Первой мировой войны. Со вступлением России в войну изменились как отношения армии и общества, так и политические реалии – изучение этого периода является задачей самостоятельного исследования.

      Лояльность армии и ее профессионального ядра – офицерского корпуса была жизненно важна для монархии Романовых, являлась одним из ключевых факторов ее существования. При этом официальная точка зрения, согласно которой офицер уже по определению являлся «преданным слугой державного вождя армии», перенеслась и в работы историков. Представляется, что этот тезис, по крайней мере, нуждается в подкреплении специальными исследованиями. Позиция, занятая в дни отречения Николая II как большинством «рядового» офицерства, так и военной «верхушкой» (все командующие фронтами, за единственным исключением, высказались в пользу отречения императора), заставляет усомниться в том, что политическое мировоззрение военных ограничивалось незамысловатой формулой «за веру, царя и отечество». Пресловутые «косность» и «кастовая замкнутость» военной среды, на которые указывают историки, не могли оградить офицерство от веяний времени. В историографии особенно мало внимания уделялось вхождению в сферу публичной политики военнослужащих. Революционное брожение 1905–1906 гг. частично затронуло и вооруженные силы. Однако при чтении работ историков невольно создается впечатление, что стены казарм, кадетских корпусов, военных училищ и офицерских собраний напрочь ограждали своих обитателей от остального мира.

      Современные российские исследователи все чаще смотрят на революцию 1917 г. с перспективы имевших «роковые» последствия для страны тактических просчетов правительства. При чтении их работ начинает казаться, что революционных потрясений и последовавшего за ними хаоса гражданской войны легко можно было избежать при более эффективном администрировании, лучшем использовании возможностей существовавшей государственной машины. Дискуссии о глубинных причинах революции и объективных сложностях в развитии страны отбрасываются в сторону – на первый план выдвигаются субъективные факторы, с помощью которых можно дать простое и ясное объяснение причин краха империи Романовых[1].

      Если для одних воспринимаемая как данность поддержка офицерством самодержавия безусловный минус – признак реакционности и отсталости военной среды, то для других столь же неоспоримый монархизм офицеров является признаком искреннего и глубокого патриотизма, верности долгу, государственной мудрости. Для историков, придерживающихся последнего взгляда, офицеры императорской армии – герои и мученики, представители «здорового», государственнического начала в жизни страны. В отличие от корыстного чиновничества, кадровые военные – благородные рыцари, бессребреники, для которых высшей ценностью является беззаветное служение Родине, возможность пожертвовать для нее жизнью. Материальные ценности вызывали у них лишь презрение.

      Этот упрощенный, идеализированный образ, сконструированный под воздействием ультраконсервативных, национал-патриотических идеологических установок, имеет мало отношения к действительному положению вещей. Для данных авторов изучение вопроса сводится к нахождению в прошлом примеров для военно-патриотического воспитания нынешних поколений. Политическая конъюнктура и прикладные задачи отодвигают на задний план объективное, всестороннее изучение вопроса. Другими словами, эти работы не всегда в полной мере отвечают всем необходимым методологическим принципам исторического исследования. Например, С.В. Волков указывал, что «Офицерский корпус и по существу своему объединял лучшее, что было в России в смысле человеческого материала»[2]. Он же писал, что «офицерский корпус, служивший основой российской государственности, после большевистского переворота стал, естественно, ядром сопротивления антинациональной диктатуре»[3]. А.И. Каменев указывал, что «офицерская профессия – это своего рода апостольство и подвижничество»[4].

      В свою очередь, для советских историков проблема политических взглядов офицерства редко имела центральное значение. В различных областях истории вооруженных сил имелись существенные достижения. Но вопрос о политических предпочтениях кадровых военных (зачастую рассматриваемый в качестве второстепенного) легко решался в соответствии с идеологическими установками. Можно сказать, что этот вопрос даже по-настоящему не ставился – ответ на него был уже заранее известен. В этом также заключается несомненный методологический изъян.

      Приходится констатировать,

1

Айрапетов О.Р. Генералы, либералы и предприниматели: работа на фронт и революцию. М., 2003; Хутарев-Гарнишевский В.В. Противостояние. Спецслужбы, армия и власть накануне падения Российской империи, 1913–1917 гг.

2

Волков С.В. Российское офицерство как служилое сословие… С. 519.

3

Там же. С. 526.

4

Каменев А.И. Офицер – профессия идейная // Офицерский корпус русской армии. Опыт самопознания. М., 2000. С. 463.