Симулякр. Рита Лурье

девчонкой со Среднего Запада.

      – Я… я думаю, что он мне изменяет, – выпаливает Зои. Ее губы кривятся и надуваются, как у обиженного ребенка. Она начинает плакать. Я притягиваю ее к себе и глажу по волосам, хотя мне тревожно. Я должна узнать больше.

      – Да-а-а?

      – Посмотри! – Зои отстраняется, хватает со стеклянной столешницы телефон, лязгнув по ней длинными ногтями, и показывает мне экран, – он подписался на эту суку в инстаграме! Лайкнул все ее последние посты, а вот тут оставил комментарий. Пусть это всего лишь смайлик, но… Когда он в последний раз лайкал мои публикации и тем более комментировал, Грейс?

      Я тупо пялюсь на фотографии какой-то грудастой брюнетки. Фитнес-топик и леггинсы обтягивают ее тело так плотно, что будто вот-вот выдавит из нее жизнь. Она явно делала пластику – характерный нос и линия челюсти. Меня всегда подмывало сходить в клинику и спросить каталог, чтобы убедиться – их и правда штампуют по одним лекалам или это мои домыслы. Зои куда лучше. Она не накачивала губы (разве что чуть-чуть), и в целом ее красота естественная.

      Она и поразила меня в первую встречу, хотя тогда мы были совсем мелкими девчонками. Она выделялась на фоне всех наших сверстниц. Никаких прыщей, угрей и прочей мерзости. Кожа, не как у резинового пупса, а бархатная, словно спелый абрикос. Мягкие, густые волосы. Яркие глаза. Я, конечно, подумала, что она, наверное, беспросветная тупица с такой внешностью или какая-нибудь самовлюбленная дрянь. Она только пришла в нашу школу и была отличной кандидатурой для вступления в местный клуб пустоголовых тетерь. Но они ее не интересовали. Она подошла ко мне. Спросила, можно ли сесть рядом на свободное место. Так все и завертелось.

      Она и сейчас выглядит хорошо, с опухшими глазами и красным носом. Ей идут слезы, идет ее персональная драма. Она так хороша, что это бесит. Одна наша однокурсница в колледже все допытывалась, чего это я так восхищаюсь Зои, не влюбилась ли я в нее. Я послала ее подальше.

      – Прости, знаю, как глупо это звучит, – говорит Зои и трет веки пальцами, – но что-то не так… я не могу ни о чем другом думать, не могу работать, постоянно хочется плакать. И это не ПМС. Я… – она мигом разгоняется до злости, снова хватает телефон и фотографирует бокалы на столешнице. Я инстинктивно тянусь за смартфоном, но мне не приходит уведомлений о ее новых публикациях. Я жду, пока не понимаю – это не для всех. Только для него. Ответный удар.

      Зои засовывает телефон себе под ягодицы и сидит, сосредоточенно уставившись перед собой. Я вожу пальцем по краю бокала – он издает легкий, протяжный звук, похожий на ангельское пение. У меня нет желания напиваться, меня тоже ждет работа. Но Зои этого не объяснишь, как я когда-то не могла объяснить этого матери.

      Айфон Зои вибрирует, а потом начинает звонить. Она смотрит на экран – там имя, Брэд, и его фото. Вместе с ней. Они такие счастливые, надо же. Интересно, кто это снимал, точно не я.

      – Надо же, – бормочет она.

      – Возьми, не дрейфь, – говорю я.

      – Пусть помучается, –