Деревенская быль. Андрей Алексеевич Воронин

А мы уже поужинали и спать собрались. Намерзлись, снежок пополам с дождем сыпет, одежка промокла. Раскатали спальники на полу, и вдруг нате вам с кисточкой – к Роде жена приехала. Со своей деревни, со своими харчами и со своим домашним. Две трехлитровые банки, или баллона, как они говорят. Обстоятельство непреодолимой силы.

      Парни махнули по рюмочке (так называется водочный стакан измещением 150 гр), закусили. Закурили. Загрустили. Помялись, и говорят:

      «Слушай, москвич, ну ты же видел? Понял? Знашь как? Иди вперед, а мы еще маленько, и догоним. Смотри только, не отпускай. Поднимешь, желонку с плотика сдвинешь, шарик крючком выдавишь – внутрь, воду сольешь, и потихоньку обратно, и вниз, ладно? А мы щас вот тут скоро и потом догоним…»

      А Родя Петров, он был человек необычный. Он был из тех деревенских мужичков, что мог бы быть и атаманом пиратского брига, и главным режиссёром провинциального театра. И он умел выражать свои эмоции равно убедительно – и развернутыми тирадами ласковой матерщины, и молча, взглядом, мимикой и жестом. В самых крайних случаях использовалась вся палитра выразительных средств. И Родя на меня посмотрел – так ласково, так умоляюще, и сделал жест – что мол тут брат судьба, мы, люди, просто бессильны, иди, голубчик, иди… И дали мне сухую (!) телогрейку,  – а чего, он все одно не пьет – и я пошел.

      Идти-то недалеко. Полверсты по улице, за сарай направо. За околицу, на угор и по полю с полверсты ещё. Темно, света нет, фонаря тоже. Иду, а за мной цугом местные собачки –одна, другая, вот уж стайка, а как за околицу идти, так уж целое собачье войско. Окружили со всех сторон, рычат, пройти не дают, и намерения выказывают самые что ни есть хулиганские. И уже кто посмелее – норовят сзади схватить за сапоги. Что делать? И обратно уже не пройти, уже обступили, все прыгают, скалятся, тявкают, зубами щелкают. Тут теряться нельзя. Но и не теряться не выходит. Прижался я к стене сарая, и тут под рукой палка оказалась – господь послал. Я этой палкой со всего маху как дал об угол сарая – палка выдержала, к счастью. А войско подалось. Вот тогда я понял ценность морально-волевых.  Понял, и пошел за околицу не оглядываясь, и не спеша, и палку держу как меч. И наверное, источал тонкие, но очевидные флюиды воина – победителя самого важного собачьего божества. Добрался я до буровой цел и не покусан. Победа! – Вот она-то меня, видать, и подвела.

      Пришел, уже луна поднялась, посветлее стало. Стал потихоньку делать, что начальство приказало, – сперва робко, потом посмелее, а через час уже гонял желонку с почерком. Вот-вот должны парни подойти, а мне хотелось поучиться. Ну и конечно, соскочил трос, да еще и застрял на самом верху между двумя железками. А мачта 13 метров. Скользко. Темно, осадки осаживаются. Полез наверх, сослепу всего не поймешь – ясно, что надо ломиком вытянуть трос и подать его на место. Ладно. Спустился за ломиком, – нет ни фомки, ни прута. Лом большой есть, но как с ним там наверху управиться? А делать нечего. С этим ломом полез опять наверх, руки уже закоченели, но ползу. Лом холодный.