год на все лето. Помочь по хозяйству там, ну и вообще… – И добавил еле слышно: – Скучал я в поселке без него. – И замолчал. Я уже, было, напугалась, что он опять сейчас расплачется, но он справился с собой довольно быстро, и продолжил, чуть осипшим голосом: – Дед был крепким, хоть уже и старым совсем. Ему этой весной девяносто восемь сравнялось. Но он в тайгу один на медведя ходил, и вообще… Никто бы никогда не сказал, что ему уже столько лет. Но к нам с сестрой в поселок перебираться никак не хотел. Говорил, здесь, мол, я вырос, здесь и умирать буду, когда пора придет. – Он опять замолчал, кусая губы, чтобы не расплакаться. Мы терпеливо ждали. Тяжело выдохнув, через минуту он продолжил: – Обычно со мной Ульяна старалась приезжать. А в этот раз у нее что-то там на работе не заладилось с отпуском. Сказала, езжай один. Все было, как всегда. Я с утра на рыбалку собрался. Мы завтракали с ним, вот за этим столом… – Он опять замолчал и трудно сглотнул. Рассказ давался ему тяжело. Воспоминания рвали сердце. Он еще крепче сжал ладони в «замок» на коленях, и продолжил: – Вдруг дед в окно посмотрел, и говорит: «Кажется, началось…» Я только хотел у него спросить, что, мол, началось-то? Глянул в окно, смотрю там три каких-то мужика идут к нашему дому. Ну, дед мне и говорит: давай-ка ты, мол, через заднюю дверь в лес, и сиди там, не высовывайся… Как чуял… – Он шмыгнул носом. А я почувствовала себя настоящим палачом. Тоже сжала ладони на коленях, стараясь сдержать собственные эмоции, чтобы не кинуться к парню, прижимая его крепко к себе, шепча, как совсем недавно, всякие успокаивающие, глупые и бесполезные слова. А мальчишка продолжил: – Сам двустволку взял и вышел на крыльцо. А я далеко не побежал. Спрятался за кустами и стал смотреть. Слышно, о чем говорили, мне не было. А ближе я боялся подползти. А ну, как заметят, как кусты шевелятся. Смотрю, дед стал сердиться, ружье на них наставил. А один из этих, достал пистолет, стал деду грозить. Дед ружье поднял, вроде как, прицелился. А тот, вдруг, возьми, да и выстрели в деда. Он с крыльца упал. Остальные, которые с этим уродом были, давай на него кричать, ругаться, мол чего наделал, теперь ничего уже не узнаем. А тот, который стрелял, сказал, что, мол, этот старый хрыч и так бы ничего не сказал… – Тимофей, все же не сдержавшись, всхлипнул.
Игорь, слушавший рассказ парня с суровым видом, тут же поднялся, подошел к мальчишке, сел с ним рядом. Положил ему руку на плечо и участливо пододвинул ему стакан с водой:
– Выпей водички, парень… Полегчает…
Тимофей посмотрел на него с благодарностью, сделал несколько судорожных глотков и закашлялся. Потом, с трудом выдохнул, и закончил:
– Эти сразу же ушли. Я из кустов сразу к деду кинулся. Он еще жив был. У него вся грудь в крови была. – Он опять часто задышал, глядя перед собой в одну точку, словно вновь оказался сейчас там, рядом с умирающим стариком. Когда он заговорил опять, голос у него был едва слышным шепотом: – Я ему голову приподнял. Он увидел меня и говорит: – Прости, мол, не успел я… А чего не успел-то?! Спрашиваю: «Деда, чего не успел?» А он мне, тайну Рода, мол, не успел передать. Но, говорит, Ульяна знает, она и расскажет, когда срок придет…
