Рябиновая долина. Слезы русалки. Книга третья. Ирина Юльевна Енц

Отведи только взгляд, и зверь кинется. В нашем случае, это был не волк, но настороженность и чуткость в нем чувствовалась звериная. Едва разомкнув губы, он с трудом выдавил из себя:

      – Тимофей…

      Я сделала небольшой шажок по направлению к нему и успокаивающим тоном проговорила:

      – Хорошее имя… Тимофей. Ты отведешь нас к своему деду, Тима?

      От этого моего ласкового «Тима» в глазах у пацана что-то метнулось, будто мое слово раскаленным угольком попало на сухую солому. И в его взгляде появилось такое отчаянье, словно какая-то, невысказанная, глубоко спрятанная в его душе боль, рвала его изнутри на мелкие клочья. У него затряслись губы, и он еле сумел вытолкнуть из себя:

      – Дед умер… – Неожиданно он, вдруг, всхлипнул, словно маленький, и выдохнул: – Убили его…

      Едва сумев выговорить эти страшные слова, он опустился на землю, словно ноги не держали его, и, обхватив голову двумя руками, затрясся крупной дрожью. Я кинулась к парню, опустилась перед ним на колени и, обхватив его за плечи, принялась говорить тихо всякие глупости, на тему «ну чего ты» и «все будет хорошо». Да, собственно, было не особо важно, что сейчас, в данный момент, было говорить. Сами слова совершенно не имели никакого значения, только интонации успокаивающего и сочувствующего голоса, только тепло моих эмоций, извечных эмоций всех женщин в мире, которые хотят защитить и утешить. А мужчины стояли, растерянные, несколько обескураженные, не зная, что предпринять. Мальчишка стал понемногу успокаиваться. Поднял голову, вытирая тыльной стороной ладони сухие щеки, и пробурчал, пряча от меня взгляд:

      – Я в норме…

      Я про себя вздохнула. Какая там, к чертям собачьим, «норма»!! Парень был в шоке, причем, не в том, который употребляют медики, касающегося физического тела человека, а совсем в другом, в тяжелом, изнуряющем и выматывающем силы, шоке души. И без долгого разговора тут было не обойтись. Его нужно было как-то, не то, чтобы, отвлечь, а переключить с собственных переживаний, на другие, которые касались либо других людей, либо какой-то ситуации. В общем, нужно было, чтобы он перестал себя жалеть. Это всегда помогало и всегда срабатывало. И я задала вопрос:

      – Ты где живешь?

      Он недоверчиво посмотрел на меня, и пробурчал охрипшим голосом, мотнув головой себе за спину:

      – В доме деда…

      У него опять затряслись губы, и я поспешно спросила, изображая удивление:

      – Так дом на замок закрыт и ставни заколочены. Ты что, призрак, сквозь стены проходишь? – И улыбнулась, давая понять, что это шутка.

      В таком состоянии человек не понимает разницы между шутками и серьезными разговорами. Мальчишка понял верно. Едва заметная улыбка тронула уголки его губ:

      – Почему призрак… Там задняя дверь есть.

      Тут встрял Игорь.

      – Так там тоже замок висит, мы с Кириллом проверяли…

      Тимофей грустно усмехнулся:

      – Висит… Для чужаков. Только там есть маленький секрет… А ставни я не открываю, ну, чтобы те… другие… – Он запнулся на половине