Оцелот выходит на охоту. Лариса Логинова

вид, что не видел этого сообщения, не читал и понятия не имею, о чём речь? Какое мне дело до этого парня? Никакого. Просто одним неудачником стало меньше. Естественный отбор. А может стать меньше ещё несколькими, если я отправлю запись в ментовку. В таком случае отвертеться у тех парней не выйдет, и каждому из них светит срок. А, учитывая то, что родители жертвы готовы раскошелиться на вознаграждение, которого мне, к сожалению, не видать, сядут красавчики надолго. А выйдут ли – ещё вопрос и какими выйдут.

      Я смотрел мимо застывшей на мониторе фотографии погибшего и пытался принять решение. И меня напрягала собственная нерешительность. Какого хера я сижу и размышляю, вместо того, чтобы просто забить на всё это?

      Рука потянулась к телефону. Я достал аппарат из чехла, отыскал то самое видео и вызвал меню:

      – Воспроизвести

      – Опубликовать через…

      – Удалить

      Удалить? Воспроизвести? Опубликовать?

      Запись восьмая

      Задрав заднюю лапу чёрной свечой вверх, Бегемот усердно полировал своё хозяйство. Я рассеянно наблюдал за его манипуляциями и даже немного завидовал. Он может сам себя везде вылизывать, а мне так не суметь никогда – гибкости не хватит. Поэтому и приходится привлекать к благородному делу вылизывания меня любимого посторонних.

      Бегемот самозабвенно наводил марафет, а я крутил в пальцах сигарету. Для того чтобы покурить, мне нужно выйти на балкон, а вставать ох как не хочется. Я устал и физически, и морально, и чувствовал себя препаскудно.

      Я вернулся домой всего-то с полчаса назад, покормил Бегемота, сварил кофе и плюхнулся на табурет. Итак, всё зависящее от меня я сделал: сбросил запись на диск, запечатал его в конверт, а после работы отправился туда, где жил следователь, который вёл дело моей несостоявшейся звезды Ютуба. Адрес следака я раздобыл через одного знакомого опера…

      – Чёрт, сучий потрох! – я сплюнул последнюю горькую слюну и вытер рот тыльной стороной ладони.

      – Ничего. Со всеми бывает, – старлей протянул бутылку минералки – прополоскать рот, чтобы избавиться от мерзкого привкуса. – Куришь?

      – Ещё и пью, – криво усмехнулся я, усердно отворачиваясь от того, что заставило мой завтрак стремительно рвануться наружу.

      – Замётано, – опер протянул зажжённую сигарету, и я жадно затянулся.

      – Блядь, не думал, что меня так просто… – я выпустил струю дыма. – Я же всегда ужастики любил.

      – Не сравнивай, – улыбнулся он. – Даже самое страшное кино – цирк по сравнению с тем, что мы тут наблюдаем.

      – А ты? – я прищурился, глядя в серые глаза опера. – Как ты к этому привыкал?

      – Долго. И блевал, как ты, когда первого жмурика увидел, потом привык, ко всему привыкаешь, и к этому, – он тоже закурил, наблюдая, как коллеги пакуют в чёрный