Незримые старцы. Юрий Юрьевич Воробьевский

стены. И только когда в построенном за день храме уже к вечеру была отслужена литургия, демонический мир отступил. Крохотный храм этот и доселе стоит на месте бывшего языческого капища. Надо спешить молиться! И тогда всё приложится.

      В общем, чего там говорить: инок Вонифатий не раз напоминал мне в письмах слова свт. Тихона Задонского о том, что уже почти не осталось благочестия, а кругом одно лицемерство.

      …Знал я, что, несмотря на полтора десятка лет на Афоне, отцу Вонифатию не разрешают получить греческий паспорт, а, значит, в любой прекрасный день могут сказать: отправляйся, откуда приехал. И вот «прекрасный день» настал!

      Помню я, как на Афон приезжал из Донецка схиархимандрит Зосима, духовник отца Вонифатия и одновременно духовник главного в то время благодетеля Пантелеимоновой обители господина Нусенкиса. Тогда, при наличии такого духовного брата, инок не имел особых проблем! А потом схиархимандрит преставился, у Нусенкиса возникли финансовые трудности, и как-то всё резко изменилось. А теперь – эксо! По-гречески – убирайся.

      Но ведь старец Зосима благословлял свое чадо умереть на Афоне. Отец Вонифатий даже собирал вещи, необходимые для выживания в одиночестве, в горах. Чтобы любой ценой, независимо от обстоятельств, выполнить благословение. Остаться на Святой Горе. Он писал мне в 2000 году: «Брат Георгий, я счел нужным на всякий случай приобрести некоторые вещи и инструменты. Понадобится всё это или нет – не могу знать. Но настроен я по-серьезному. У меня такое благословение – с Афона не уходить».

      Теперь, по понятным причинам, я могу сказать то, чего не говорил прежде. Отец Вонифатий, который просил, чтобы я называл его братом, пытался по-серьезному подвизаться. Творить Иисусову молитву. Недоумевал, что в монашеской – святогорской! – действительности даже разговор на тему умного делания вызывает зачастую неодобрительное недоумение.

      Как-то он написал мне о трудности быть белой вороной. Белая ворона среди черноризцев!

      Прямым текстом…

      Физическая тьма – благо для молитвы. Взгляд не цепляется за окружающие детали, внимание не рассеивается. Свеча озаряет только священный текст, ум сосредоточен и обращен к Богу. Но в сердце молитвенника – зажигается иногда сверхприродный Свет. Христианин вообще причастен Свету. Иисусу Христу, Который есть Солнце Правды.

      Тишина убогой кельи. Свеча озаряет монашеский опыт. В час, когда в монастыре уже выключен дающий электричество генератор, брат Вонифатий говорит о духовном. И в этом молитвенном полумраке я сердечно вижу то, чего сподобился узреть в тонком сне мой собеседник.

      «Как будто я в пустом городе. И все здания в нём построены так, как храмы на Афоне. Кладка из белого камня перемежается кладкой из красных кирпичей. И вдруг – удивительно теплый, ласкающий свет! – я вижу старца Силуана. Он – сама Любовь. И говорит вдруг: «Мы здесь не довольны тем, что вы