Лестовка наследника. Повесть. Ольга Владимировна Покровская

он наткнулся в комнатке на двоих, окропленных свечным мерцанием. Старческое женское лицо бледным пятном проступало из темноты, сливаясь с черной мантией и глухим апостольником. Напротив инокини маячила напружиненная мужская фигура, довольно крепкая и внушительная.

      Не веря своему везению, Леонт перекрестился, напряг слух и приник к приоткрытому окну, впускающему сладкое вечернее тепло.

      – Теперь о деле, матушка, – негромко, но с напором говорил мужской голос. – Зря бы вас не потревожил. Такой случай выпадает раз в сто лет.

      В его солидном голосе звучало скрытое торжество. Лицо монахини качнулось.

      – Слушаю, сударь Павел Иванович, – прошелестела она.

      Возникла пауза.

      – Знаю, вы со всякими персонами изъясняетесь свободно, – продолжил Павел Иванович.

      – Божией милостью, – ответила монахиня с тихим достоинством. – Не беспокойтесь. Кажется, никогда не подводили наших благодетелей.

      – Подарок при вас? – спросил Павел Иванович.

      – Лестовка лучшей работы, – отозвалась монахиня.

      – Судите сами, мать Минодора, – продолжал Павел Иванович. – Ручаюсь, что при правильном обороте вы себя высоко поднимете в людских глазах и монастырское хозяйство хорошо поправите. Так поставите себя, что никакое начальство вам препон не учинит, не посмеет. И главное, – он оживился, – поднести деликатно… не мне вас учить.

      Он потер руки от возбуждения.

      – Понимаем, – ответила монахиня невозмутимо.

      Его горячность разбивалась о ее бесстрастие, как волна о берег.

      – Славно, – продолжал Павел Иванович. – Надеюсь, матушка, понимаете, что лишней молвы пускать не следует. Государственное дело.

      Монахиня снова кивнула.

      – Кажется, не болтливы, – произнесла она с достоинством. – Мы неприметные люди, это вы, Павел Иванович, на виду. И двери не запираете, и окна держите нараспашку, а мало ли кто по дому ходит и по двору шляется. Все же город, мирское место, суета сует.

      Снова перекрестившись, Леонт отскочил от окна, взлетел по лесенке и понесся по улице прочь. В его лихорадочном мозгу забилось слово «подарок», затмевая прочие мысли.

      – Спаси господи, – бормотал он, спотыкаясь о мостовые булыжники. – Подарок. Вот что задумали, злодеи. Позор какой. Не зря Иван Дементьевич волновался.

      При мысли, что заговорщики подарят кому-то чудотворный образ, у него потемнело в глазах. Он не сомневался, что они завуалированно толковали именно о той иконе. Не дарить же высокому начальству простую лестовку, да еще с многословными предуведомлениями? Зачем сановным гостям из Петербурга молитвенные четки из валиков, оплетенных кожей?

      Взвинченный своим открытием, он блуждал по городу вслепую и, чудом найдя двор Мины Михайловича, долго стучал в будку, прежде чем добудился Никодимыча, а в сторожке завалился спать, бормоча во сне и отмахиваясь от чудовищных