Сломанные вещи. Марина Орлова

в которой не хватает половины кусочков. Вот я стою и смотрю, как эта штука поворачивает ко мне чёрный ствол, припорошённый снегом. Огромный – потому что я смотрю прямо на него и не замечаю ничего другого. Думаю, что нужно бежать или хотя бы упасть на землю, но тело не слушается. А в следующую секунду в правый бок что-то больно врезается, и мир опрокидывается.

      Перед глазами мельтешат оттенки серого – словно безумный калейдоскоп, – а левый бок обдирает колючая корка снега, пока меня волочёт по земле.

      Следующий кусочек. Меня вздёргивает в воздух и прикладывает спиной к болезненно-твёрдому. Перед глазами появляется мужское лицо. Он склоняет голову – волосы ложатся на правое плечо, – разглядывает меня пару секунд, а потом исчезает из поля зрения.

      Оставшись одна, я поначалу бессмысленно пялюсь в пространство, затем принимаюсь озираться по сторонам, чтобы понять, где я. Оказывается, мужчина усадил меня спиной к автомобилю, сверкающему глянцево-чёрной краской. Под руками – снег настолько холодный, что пальцы сводит. Джинсы и футболка промокли. Я замечаю странный звук, а потом понимаю, что это стучат мои зубы.

      Ещё один кусочек. Со стороны шале быстро надвигается плотное коричневое облако. Неправдоподобно чёткая граница. Разве дым может так выглядеть?

      Чья-то рука дёргает меня вверх, подхватывает под грудью и несёт. Я вижу белый снег, ноги в чёрных штанах и военных ботинках и мои собственные – болтающиеся в воздухе. Дышать трудно, и кажется, что держащая на весу рука сейчас сломает мне рёбра. Желудок после ночной попойки пытается то ли завязаться узлом, то ли превратиться в камень.

      Затем, почти мгновенно, мир вокруг исчезает. Остаётся лишь коричневый дым. Тело становится невыносимо тяжёлым. Единственное, чего мне хочется, – чтобы этот человек оставил меня в покое, позволил лечь на землю и уснуть. Кажется, перед тем, как я окончательно отключилась, снова слышала этот звук – механический щелчок, одно воспоминание о котором и сейчас замораживает страхом, – и рука наконец-то меня отпустила.

      А дальше я пришла в себя в больничной палате со светло-голубыми стенами.

      Из воспоминаний меня выдёргивает голос робота:

      – Повезло, что центр 2-4755 находился в глубине страны, никогда не подвергался атакам и, наверное, поэтому не был рассчитан на серьёзное противостояние. Виктория-63 – модели устаревшие и медлительные.

      – И ещё был газ, – я смотрю ему в лицо. – Но на тебя он не подействовал. Тогда зачем они его использовали? Они ведь должны были знать, что это бесполезно?

      – Возможно, это был протокол на случай нарушения режима секретности объекта. Или сотрудники запаниковали и активировали все доступные уровни защиты.

      – В любом случае, спасибо, что помог. В тот раз я была не очень в кондиции, чтобы это сказать.

      Мужчина кивает. Мои щёки теплеют, и, чтобы скрыть смущение, я беру со стола пачку сигарет и принимаюсь крутить в пальцах.

      – В общем, очнулась я в больнице Промышленного района.