Частная жизнь колледжа св. Этельберта. Робер Дж. Гольярд

тень на добрую половину лужайки. Небо было голубым, редкие облачка белели в высоте, птички, как и положено птичкам, весело щебетали над головами, в отличие от вечно унылых голубей и ворон за стеной.

      Ролло выбрал на глаз одного из школяров, самого незлобивого на вид, и уже было направился к нему с намерением разузнать, где тут коллегия святого Геллы, но в тот же момент краем уха уловил знакомый голос, случайно выбившийся из общего гомона. Гул доносился как раз из того дома со шпилями, башенками и витражными окнами, двери которого стояли нараспашку. Недолго думая, юноша заглянул внутрь и принялся аккуратно протискиваться через народ, который толпился уже начиная от входа.

      Из-за полумрака, царившего в здании, Ролло потребовалось несколько мгновений, чтобы разобраться в происходящем. Вероятно, в связи с дневным временем свечи не зажигали, а цветные стёкла, хотя и горевшие яркими зайчиками, пропускали не особенно много света.

      Это оказался не собор. В обширной внутренней зале подковой стояли несколько рядов скамеек, уступами взбиравшихся всё выше и выше, а на высоте второго этажа периметр обрамлял длинный балкон, секции которого держались на деревянных столбах. А сверху ещё один балкон, один над другим. Шум здесь висел невероятный: балконы были запружены народом, переговаривающимся, смеющимся, спорящим и ругающимся. На скамьях было больше порядка: их занимали серьёзные с виду мужи разных возрастов и в мантиях разных цветов, и большинство из них (те, которые не болтали друг с другом) с вниманием следили за действом, происходящим в середине залы. Там на высоком каменном постаменте со ступеньками стояла кафедра, а перед постаментом – обширный стол, весь заставленный толстенными томами в кожаных переплётах.

      Ролло изумлённо покачал головой: не так давно у него на глазах один купец из Абердина выложил за книжку непонятного содержания целых двадцать с хвостиком кернов, а та книжка была вполовину тоньше любого из этих томов. Справедливости ради стоило признать, что не один Ролло в тот момент выглядел олух олухом: все посетители «Льва и Единорога», а их в тот момент было с полдюжины, вытаращив глаза и открыв рты, с изумлением созерцали три стопки золотых монет, таких близких и таких далёких, ибо купец тот явился на сделку с двумя дюжего вида головорезами. Двадцать золотых за стопку листов, покрытых непонятными закорючками – это в голове у Ролло просто не умещалось. Что в книге в принципе может стоить таких денег?

      Перед столом изваяниями застыли несколько человек в чёрном, с серебряными цепями на шеях, и все они не отрывая глаз смотрели на Касселя, стоявшего за кафедрой с торжественно поднятой в клятвенном жесте рукой.

      – …и клянусь я также, – нараспев громко выговаривал магистр, – что во время лекций или диспутов, которые я буду читать в мантии, одевать митру; посещать все собрания и повиноваться приказам ректора или проктора во всем дозволенном и честном. А также в том, что не буду носить туфель с острыми носами, украшенных